Заклинания и волшебные зелья

 

Грязную витрину пересекала огромная трещина, заклеенная скотчем. В ней висели весьма странные предметы: пучки волос, кожа, перья, куски ткани, солома и другие малопривлекательные вещи.

Д’Агоста окинул взглядом магазинчик.

– Вы это серьезно?

– Выходите, не бойтесь, дорогой Винсент.

Д’Агоста вылез из машины, за ним последовал Пендергаст. Заскрипели ржавые петли, зазвенел колокольчик, и дверь лавчонки распахнулась, пропуская их внутрь. Д’Агоста почувствовал приторный запах пачулей, сандала, трав и несвежего мяса. За прилавком стоял старый негр с рябым морщинистым лицом и шапкой седых волос. Взглянув на черный костюм Пендергаста, он как-то сразу замкнулся в себе, словно захлопнул некую невидимую дверь.

– Чем могу помочь?

Тон, которым были произнесены эти слова, и пустой, ничего не выражающий взгляд свидетельствовали о прямо противоположном намерении.

Вы месье Равель, обеаман^[5]?

Негр не ответил.

– Я Алоиз Пендергаст из новоорлеанских Пендергастов. Рад с вами познакомиться, – произнес спецагент с отчетливым новоорлеанским акцентом, подавая лавочнику руку.

Тот продолжал неподвижно стоять, глядя на протянутую руку.

– Пендергасты, которые жили в «Мэзон де ла Рошенуар» на улице Дофинэ, – продолжал агент, не опуская руки.

Д’Агоста с восхищением смотрел на очередное перевоплощение Пендергаста. Теперь это был любезный и чуть эксцентричный новоорлеанский аристократ.

– «Мэзон де ла Рошенуар»? – переспросил негр. В его налитых кровью глазах блеснул огонек. – Тот, который сгорел в семьдесят первом?

Чуть наклонившись, Пендергаст тихо произнес:

– Oi chusoi Dios aei enpiptousi.

Последовало долгое молчание, после чего Равель протянул огромную ручищу. Пендергаст крепко пожал ее.

– Добро пожаловать.

– Это мой друг, мистер д’Агоста.

Неф кивнул.

– Все остальные – просто мошенники, – заявил Пендергаст. – Жулики и хапуги. А вы не такой. Я знаю, что вашему товару можно доверять.

Владелец лавки ничего не ответил, только молча кивнул, но д’Агоста видел, что комплимент попал в цель.

– Можно посмотреть? – спросил Пендергаст, указывая на стены лавки.

– Посмотрите, но ничего не трогайте.

– Naturellement^[6].

Заложив руки за спину, Пендергаст стал неторопливо обходить лавку, внимательно рассматривая каждый предмет. Д’Агоста обвел глазами помещение. С потолка свисали пучки трав, у стен теснились шкафы со множеством выдвижных ящичков, везде стояли флаконы, коробочки и жестянки; на полках выстроились стеклянные банки с травами, разноцветной землей, жидкостями, кривыми корнями и высушенными насекомыми. На всем виднелись этикетки с аккуратными надписями по-французски.

Пендергаст вернулся к продавцу.

– Весьма впечатляет. А теперь, месье Равель, я бы хотел кое-что купить. Покупка не совсем приятная. Один мой друг стад жертвой черной магии. Мне нужно снадобье, чтобы защитить его, оберег.

– Скажите мне состав, и я вам все подберу.

Равель поставил на прилавок плотно сплетенную корзинку.

– Лист вонючего дерева.

Выйдя из-за прилавка, негр выдвинул один из ящичков, достал оттуда сморщенный лист и положил его в корзинку. Запах у листа был тошнотворный.

– Кости молодого белого петушка и мясо волнистого петуха, размолотое с его перьями.

Требуемый товар был быстро извлечен из темного угла лавки.

Д’Агоста с изумлением наблюдал за происходящим. Пендергаст вел себя весьма странно. Возможно, это как-то связано с его прошлогодней поездкой в Тибет, или же на него повлияло нелегкое плавание через океан. А может быть, это одна из сторон его сложной натуры, которую он до сих пор успешно скрывал.

– Зуб аллигатора и молодое шампанское.

Растущая куча странных предметов пополнилась небольшим флаконом.

– Порошок из человеческих костей.

Чуть поколебавшись, Равель принес небольшую стремянку и достал со шкафа целлофановый пакетик, которые обычно используют наркоторговцы. В нем был желтоватый порошок. Внимательно глядя на Пендергаста, он бросил пакетик в корзинку.

– Вода, которой омывали труп.

После небольшой заминки Равель исполнил и эту просьбу.

– Святая вода.

При этих словах Равель застыл, в упор глядя на Пендергаста. Но все же пошел в глубь лавки, откуда вернулся с крохотной ампулой.

– Надеюсь, это все?

– Еще одна вещь.

Равель молча ждал.

– Освященная облатка.

Равель бросил на спецагента тяжелый взгляд.

– Месье Пендергаст, мне кажется, ваш друг столкнулся с чем-то посерьезнее, чем черная магия.

– Это правда.

– Это уже не по моей части, месье.

– Я так надеялся, что вы мне поможете. Жизнь моего друга в опасности – в смертельной опасности.

Равель грустно посмотрел на Пендергаста.

– Вы знаете, чем для вас может кончиться использование Амулета для защиты от ожившего мертвеца?

Я отдаю себе отчет.

– Этот друг вам, наверно, очень дорог.

– Да, она мне дорога.

– Она. Все понятно. Такая облатка будет стоить очень дорого.

– Цена не имеет значения.

Прикрыв глаза, Равель погрузился в долгое раздумье. Потом со вздохом повернулся и исчез за боковой дверью. Спустя несколько минут он вернулся со стеклянным диском, сделанным из двух больших часовых стекол, скрепленных серебряным ободком. Внутри была заключена облатка. Равель осторожно опустил ее в корзину.

– С вас тысяча двести двадцать долларов, месье.

Не веря своим глазам, д’Агоста увидел, как Пендергаст вынимает из кармана толстую пачку долларов и отсчитывает, деньги негру.

Как только они оказались в машине, д’Агоста не выдержал и взорвался:

– Что, черт побери, здесь происходит?

– Осторожно, Винсент, не сглазьте товары, – остановил его Пендергаст, прижимая к груди корзинку.

– Не могу поверить, что вы выкинули тысячу баксов за какой-то мусор.

– На то было много причин, и, если вы поумерите свой пыл, я вам их сообщу. Во-первых, мы установили доверительные отношения с месье Равелем, который может стать для нас важным источником информации. Во-вторых, есть вероятность, что наша решительная Нора верит в обеа, и тогда оберег, который мы сделаем, может стать для нее сдерживающим фактором. И наконец, наш оберег действительно может помочь, – сказал Пендергаст, понизив голос.

– Помочь? Вы хотите сказать, что за Норой охотится настоящий зомби? – спросил д’Агоста, недоверчиво качая головой.

– Я бы предпочел называть его envoi mort.

– Какая разница. Это просто смешно. Вы сказали, что ваш дом в Новом Орлеане сожгла разъяренная толпа. Ваша тетя Корнелия тоже об этом упоминала. Это тогда вы узнали о вуду и обеа? Или, может, сами занимались этим в молодости?

– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос. Могу я, в свою очередь, задать вопрос вам? Вы когда-нибудь слышали о пари Паскаля^[7]?

– Нет.

– Убежденный атеист находится на смертном одре. Неожиданно он просит позвать священника, чтобы исповедоваться и получить отпущение грехов. Это логичное поведение?

– Нет.

– Напротив. Не имеет значения, во что он верит. Атеист осознает, что если есть хоть малейшая вероятность того, что он ошибается, то лучше вести себя так, словно Бог есть. Если Бог существует, то он попадет на небо. Если же Бога нет, то он ничего не теряет.

– Весьма расчетливая позиция.

– Это беспроигрышное пари. От себя могу добавить, что перед таким выбором стоит любой человек. Этого Не избежать. Пари Паскаля – торжество логики.

– Но какое это имеет отношение к Норе и всем этим зомби?

– Если вы как следует над этим поразмыслите, то, несомненно, увидите логическую связь.

Наморщив лоб, д’Агоста задумался.

– Кажется, я вас понял, – проворчал он наконец.

– Ну и отлично. Обычно я ничего не объясняю, но для вас иногда делаю исключения.

Д’Агоста бросил взгляд в окно, где мелькали кварталы Испанского Гарлема. Потом обернулся к Пендергасту.

– А что вы тогда сказали?

– Не понял.

– Ну там, в лавке. Вы что-то сказали лавочнику на непонятном языке.

– Ах да. Oi chusoi Dios aei enpiptousi. He садись играть с Господом – у него все карты крапленые^[8].

Чуть улыбнувшись, спецагент откинулся на сиденье.

 

 

Рокер принял д’Агосту буквально через минуту после того, как тот вошел в его приемную на последнем этаже «Полис плаза». Д’Агоста счел это хорошим знаком. Дело Смит-бека было очень громким – ничего удивительного, что Рокер проявляет к нему такой интерес. Проходя мимо Алисы, пожилой секретарши Рокера, увенчанной копной седых волос, он улыбнулся и подмигнул ей, но та не удостоила его даже взглядом.

Д’Агоста вошел в величественный кабинет, изобилующий атрибутами могущества и власти, – огромный стол из красного дерева, обитый зеленой кожей, дубовые стенные панели, персидский ковер на полу. Все очень солидное и консервативное. Как и сам Рокер.

Комиссар полиции стоял у окна, спиной к вошедшему д’Агосте. Он не повернулся и не предложил своему подчиненному сесть в одно из пухлых кресел, красовавшихся напротив его стола.

Подождав немного, д’Агоста тихонько произнес:

– Господин комиссар?

Тот наконец повернулся, заложив за спину руки. Увидев багровое лицо комиссара, д’Агоста почувствовал неприятное сосание под ложечкой.

– Что там за история с Клайном? – резко спросил Рокер.

Д’Агоста быстро дал задний ход.

– Видите ли, сэр, это связано с убийством Смитбека…

– Мне это известно, – рявкнул комиссар. – Меня интересует, зачем было делать столь бесцеремонный обыск. Вы там все вверх дном перевернули.

Д’Агоста сделал глубокий вдох.

– Сэр, мистер Клайн угрожал Смитбеку незадолго до его смерти. Он главный подозреваемый.

– Тогда почему вы не предъявили ему обвинение?

– Эти угрозы были очень продуманными, официально он не нарушил закон.

Комиссар негодующе посмотрел на д’Агосту.

– И это все, что у вас имеется против Клайна? Невнятные угрозы журналисту?

– Не только, сэр.

Рокер ждал, по-прежнему держа руки за спиной.

– Во время обыска мы изъяли коллекцию произведений западноафриканского искусства, которые непосредственно связаны с древней религией вуду. Аналогичные предметы были найдены на месте преступления и на трупе убитого.

– Аналогичные? А я думал, это были маски.

– Да, маски, но относящиеся к той же традиции. Сейчас их исследует специалист из нью-йоркского музея.

Комиссар поднял на д’Агосту глаза, обведенные красными кругами. Раньше он никогда не бывал так резок.

«Господи, видимо, Клайн и сюда добрался, – подумал д’Агоста. – Каким-то образом он на него вышел».

– Еще раз спрашиваю – это все?

– Подозреваемый угрожал убитому, у него обнаружена коллекция предметов, относящихся к вуду. Мне кажется, этого вполне достаточно для начала.

– Достаточно? Лейтенант, хотите, я вам скажу, чего все это стоит? Ни хрена не стоит.

– Сэр, я решительно не согласен.

Д’Агоста не собирался сдаваться. Вся его команда была на его стороне.

– Вы что, не понимаете, что мы имеем дело с одним из богатейших людей Манхэттена? Он друг мэра, занимается благотворительностью, его компания входит в список пяти-ста крупнейших американских корпораций. А вы разорили его офис без всякой видимой причины.

– Сэр, это только начало. В ходе расследования найдется достаточно оснований для такого обыска. Я в этом абсолютно уверен.

Д’Агоста старался говорить спокойно, но твердо.

Комиссар бросил на д’Агосту тяжелый взгляд.

– Вот что я вам скажу. Пока не найдете при нем дымящегося пистолета, подчеркиваю, дымящегося, держитесь от парня подальше. Этот обыск был незаконным. Типичное злоупотребление служебным положением. И не прикидывайтесь дурачком. Я тоже когда-то расследовал убийства и догадываюсь, почему вы разгромили его офис. Но я не одобряю подобных методов. Вы не можете вести себя с известным и уважаемым членом общества так, словно это какой-то грязный наркодилер.

– Он подонок.

– Это порочный подход к делу. Я не собираюсь рассказывать вам, как вести следствие, но в следующий раз советую хорошо подумать, прежде чем вешать что-нибудь на Клайна, – веско сказал комиссар, пристально глядя на д’Агосту.

– Понимаю, сэр.

Д’Агоста сказал все, что считал нужным. Нет смысла дальше злить комиссара.

– Я не отстраняю вас от расследования. Пока. Но буду держать все под контролем. И не пытайтесь одурачить меня.

– Да, сэр.

Махнув рукой, комиссар отвернулся к окну.

– А теперь проваливайте.

 

 

Нью-йоркская публичная библиотека закрылась полтора часа назад, но спецагент Пендергаст имел особые привилегии, что давало ему возможность игнорировать режим работы данного учреждения. Окинув довольным взглядом пустые столы читального зала, он кивнул охраннику, погруженному в чтение книги «Гора Сен-Мишель и Шартр», вышел на площадку и стал спускаться по металлической лестнице. Пройдя четыре пролета, он попал в огромное подвальное помещение, уставленное стеллажами с книгами. Свернув в боковой коридор, он открыл неприметную серую дверь, за которой оказалась еще одна лестница, круто уходящая вниз.

Еще три пролета, и он очутился в обветшалом помещении реставрационной мастерской. Тусклые лампы освещали стопки старинных книг, плотно придвинутые друг к другу, что обеспечивало их относительную устойчивость. Повсюду стояли столы, заваленные сфальцованными листами, бритвенными лезвиями, банками с клеем и другими принадлежностями для врачевания книг. Этот странный ландшафт, созданный горами печатного материала, простирался до самого горизонта, образуя причудливые извилины и лабиринты. Здесь было по-могильному тихо и пахло пылью и тлением.

Пендергаст положил принесенный сверток на ближайшую стопку книг и деликатно покашлял.

Какое-то время тишину ничто не нарушало, но потом в отдалении послышались торопливые шаги, и вскоре из-за книжных завалов появился маленький сухонький старичок в шахтерской каске, из-под которой выбивались всклокоченные седые волосы.

Подойдя, старик выключил лампу на каске.

– А, лицемерный читатель^[9], – сказал он тонким скрипучим голосом. – Я ждал, что вы придете.

Пендергаст с улыбкой раскланялся.

– Интересный у вас головной убор, Рен, – сказал он, указывая на каску. – Последний крик моды в Западной Виргинии?

Старик беззвучно рассмеялся.

– Я занимался, скажем так, спелеологией. А там внизу, в пещерах, работающих лампочек днем с огнем не сыщешь.

Никто не мог с точностью сказать, работает ли Рен в библиотеке или просто поселился в этом подземелье. Единственное, что не вызывало сомнения, так это его уникальные познания в области эзотерики.

Рен с жадным любопытством посмотрел на сверток.

– Что вы на этот раз мне принесли?

Пендергаст протянул ему сверток.

Рен торопливо сорвал обертку, под которой оказались три небольшие книги.

– А, так это первые книжки «Аркама»^[10], – презрительно фыркнул он. – Вообще-то я не слишком увлекаюсь этой чертовщиной.

– Посмотрите получше. Это редчайшие коллекционные издания.

Рен стал рассматривать книги.

– Хм. Пробный экземпляр «Постороннего» в зеленой суперобложке.

Со следующей книги Рен суперобложку снял, чтобы посмотреть переплет.

– «Ночь наступает всегда» с необычным корешком. И переплетенный в кожу «Роковой дом»… с автографом Барлоу на титульном листе. Подписано в Мехико незадолго до его самоубийства. Знаменательный экземпляр.

Рен осторожно отложил книги.

– Я поторопился с выводами. Это поистине королевский подарок.

– Я рад, что вы его оценили.

– После вашего звонка я провел кое-какие предварительные изыскания.

– И что?

Рен потер руки.

– Я и не подозревал, что Инвудский парк имеет такую интересную историю. Вы знаете, что это единственный лес, который пребывает в первозданном состоянии со времен Американской революции? Или что там находилось летнее поместье Исидора Штрауса, того самого, который вместе с женой погиб на «Титанике»?

– Да, я об этом слышал.

– Это целая история. Старик отказался садиться в лодку, пока не будут спасены все женщины и дети, а его супруга не захотела покидать мужа. Она усадила в лодку свою горничную и погибла вместе с мужем. После их смерти поместье в Инвуде пришло в упадок. Однако я выяснил, что еще раньше там убили садовника, а также произошло несколько несчастных случаев, после чего Штраусы избегали там бывать…

– А как насчет Вилля? – осторожно перебил его Пендергаст.

– Вы имеете в виду Вилль-де-Жирондель? – сморщившись, переспросил Рен. – Весьма загадочное место. Боюсь, что пока я не слишком много раскопал и вряд ли сумею узнать больше.

Пендергаст нетерпеливо махнул рукой.

– Расскажите хотя бы то, что знаете.

– Хорошо.

Рен отогнул указательный палец, как бы отсчитывая важные моменты своего сообщения.

– Первое здание Вилля, как его теперь называют, было построено в начале сороковых годов восемнадцатого века религиозной сектой, бежавшей из Англии от преследований. Они поселились на севере Манхэттена в том самом лесу, который сейчас называется Инвудским парком. Пилигримы эти были довольно непрактичны. Это были городские жители – писатели, учителя и даже один банкир, – абсолютно не приспособленные к жизни на земле. Будучи уверены, что жить и работать нужно единой коммуной, они с помощью приплывших с ними плотников соорудили огромную постройку из дерева и камня, которая служила одновременно крепостью, церковью, жилым помещением и мастерской.

Рен отогнул второй палец,

– Но место, где они поселились, было каменистым и малопригодным для земледелия или скотоводства, даже если среди них и были те, кто имел об этом какое-то представление. Вокруг не осталось индейцев, которые могли бы им что-то подсказать, – делавары давно ушли из этих мест, а ближайшее поселение европейцев находилось на другом конце Манхэттена в двух днях пути от Инвуда. К рыбной ловле они тоже не проявляли интереса. Лучшие места на острове уже заняли несколько фермеров, которые были не прочь торговать за твердую валюту, но не имели ни малейшего желания содержать всю коммуну даром.

– Стало быть, их планы были обречены на провал, – пробормотал Пендергаст.

– Совершенно верно. Вскоре наступило разочарование, начались распри. Лет через десять колония распалась, ее жители разъехались по Новой Англии или вернулись в Европу. Поселение опустело. Осталась лишь брошенная постройка – свидетель несбывшихся надежд. Их главный– я не Смог выяснить его имени, но это он снарядил корабль и купил землю – переехал в южную часть Манхэттена и стал владельцем фермы.

– Продолжайте.

– Прошло сто лет. Году этак в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом – пятьдесят девятом в Нью-Йорк прибыла с юга некая разноперая компания. По тем понятиям это был всякий сброд. Главарем у них был проповедник из Батон-Ружа, преподобный Мишэм Уолкер, собравший вокруг себя небольшую группу из французских креолов, которых по какой-то причине изгнали из их общины, и нескольких рабов из Вест-Индии. Постепенно к ним присоединилась и другая публика: каджуны^[11], португальские еретики и обитатели луизианских болот, которые считались язычниками и занимались черной магией. Это было не вуду или обеа в их традиционной форме, а скорее совершенно новое верование, созданное на основе древних культов. Их исход с южного побережья в Нью-Йорк был долгим и трудным. Где бы они ни останавливались, местные жители, возмущенные их религиозными ритуалами, изгоняли пришельцев прочь. О них ходили самые страшные слухи: якобы они похищают младенцев, приносят в жертву животных, оживляют мертвецов. Сообщество это было тайным по своей природе, а тот прием, который ему оказывали жители, никак не способствовал его открытости. Наконец Уолкер и его компания добрались до Манхэттена, где набрели на затерянную в лесах постройку, которую сто лет назад покинули пилигримы. Там они и осели, укрепив стены и заложив окна кирпичом. Местные жители опять протестовали, было несколько открытых столкновений, о которых стыдливо упоминала пресса, но дело так ничем и не кончилось. С каждым годом Вилль становился все более уединенным местом.

Пендергаст понимающе кивнул.

– А в наше время?

– Сообщения о принесении в жертву животных поступают от местных жителей уже много лет. – Сделав паузу, Рен чуть заметно улыбнулся. – Похоже, они там соблюдают обет безбрачия. Как шекеры^[12].

Пендергаст удивленно вскинул брови.

– Безбрачие? Но ведь они до сих пор не вымерли.

– Не только не вымерли, а сохраняют постоянную численность – сто сорок четыре человека. Только взрослые мужчины. Считается, что они пополняют свои ряды за счет новообращенных, за которыми весьма энергично охотятся, причем всегда по ночам. Выбирают, как правило, недовольных, психически неустойчивых, маргиналов. Идеальный материал для вербовщиков. Когда умирает кто-нибудь из общины, ему сразу же находят замену. О них ходят странные слухи.

Черные глаза Рена заблестели.

– Какие?

– Будто бы по ночам там бродит кровожадный мертвец. Зомби. – Рен тихо рассмеялся.

– А какова история земли и других построек?

– В тысяча девятьсот шестнадцатом году вся окружающая территория была приобретена городским департаментом парков. Все ветхие постройки снесли, однако Билль не тронули. Похоже, власти решили не связываться.

– Понимаю. – Пендергаст как-то странно взглянул на Рена. – Благодарю вас. Отличное начало. Мне бы хотелось, чтобы вы продолжили свои изыскания.

Рен с любопытством посмотрел на спецагента.

– А в чем, собственно, дело, лицемерный читатель? Почему вы этим заинтересовались?

Пендергаст ответил не сразу. На его лице появилось отсутствующее выражение.

– Пока еще рано говорить об этом, – сказал он, вернувшись к действительности.

– Скажите по крайней мере, здесь какой-то личный интерес?

– Дайте мне знать, когда найдете что-нибудь еще, – ушел от ответа Пендергаст, откланиваясь.

Ему предстоял долгий обратный путь к поверхности земли.

 

 

Введя в базу данных последний образец, Нора закрыла файл, запечатала пакет с черепками и отложила его в сторону. Потянувшись, она посмотрела на часы. Было около десяти вечера. Музей мирно отдыхал под недремлющим оком охраны.

Нора оглядела свой кабинет. Полки с памятниками материальной культуры, бумаги и папки, запертая дверь. Сегодня она впервые сумела мобилизовать себя и кое-что сделать. Возможно, потому, что поток сочувствующих стал наконец иссякать. А может быть, ей помогало сознание, что она вносит какой-то реальный вклад в раскрытие убийства. Анализ ДНК для Пендергаста – это только начало. Сегодня ночью она сделает кое-что еще.

Нора глубоко вздохнула. Странно, но она не чувствовала страха. Только мрачную решимость добраться до убийцы Билла и обрести наконец хоть какой-то покой на обломках своего разрушенного мира.

Нора убрала пакет с черепками на полку. Днем она зашла к своему новому боссу Эндрю Гетцу, начальнику антропологического отдела. Там она получила письменную гарантию финансирования ее летней экспедиции в Юту. Ей предстояла долгая тоскливая зима, и она надеялась, что составление подробного плана исследований поможет ее пережить.

В коридоре послышались отзвуки детских голосов. В последнее время музей ввел практику вечерних экскурсий для организованных групп школьников. Нора с неодобрением покачала головой. Руководство готово на все, лишь бы немного заработать.

Когда голоса затихли, кто-то осторожно постучал в дверь.

Нора в ужасе застыла. Сердце у нее бешено заколотилось. Но тут же успокоила себя: Феринг не стал бы стучать.

Стук повторился.

– Кто там? – хрипло спросила Нора.

– Агент Пендергаст.

Да, это был его голос. Нора быстро открыла дверь. В коридоре, прислонившись к косяку, стоял спецагент в черном кашемировом пальто поверх неизменного черного костюма,

– Разрешите войти?

Кивнув, Нора пропустила его в кабинет.

Проскользнув внутрь, агент быстро окинул взглядом комнату, после чего его светлые глаза остановились на Норе.

– Хочу еще раз поблагодарить вас за помощь.

– Не стоит. Я готова делать что угодно, только бы найти убийцу.

– Не сомневаюсь. Вот об этом я и хотел с вами поговорить.

Закрыв дверь, Пендергаст повернулся к Норе.

– Насколько я понимаю, вы собираетесь проводить собственное расследование?

– Совершенно верно.

– И все просьбы предоставить это профессионалам и не подвергать свою жизнь смертельной опасности будут гласом вопиющего в пустыне?

Нора утвердительно кивнула.

Пендергаст внимательно посмотрел на нее.

– В таком случае вы должны кое-что для меня сделать.

– Что именно?

Вынув из кармана какой-то предмет, Пендергаст вручил его Норе.

– Носите это на шее, не снимая.

Нора опустила глаза. На ее ладони лежало что-то похожее на амулет – украшенный перьями замшевый шарик на золотой цепочке. Нора осторожно надавила на шарик. Внутри был какой-то порошок.

– Что это?

– Оберег.

– Что?

– Амулет, защищающий от врагов.

– Вы это серьезно?

– Очень эффективен против любых недоброжелателей, кроме ближайших родственников. У меня есть кое-что еще.

Пендергаст извлек из другого кармана мешочек из красной фланели, туго стянутый пестрым шнурком.

– Держите это постоянно при себе, в кармане или в сумке.

Нора нахмурилась.

– Агент Пендергаст…

Она покачала головой, не зная, что сказать. Пендергаст всегда был образцом логики и прагматизма. И вдруг какие-то амулеты.

В глазах агента вспыхнул огонек, словно он прочитал ее мысли.

– Вы ведь антрополог, значит, наверняка читали «Лес символов» Виктора Тернера?

– Не приходилось.

– А «Элементарные формы религиозной жизни» Эмили Дюркхейм?

Нора молча кивнула.

– Тогда вы должны знать: что-то можно проанализировать и привести в систему, а что-то – нет. Как антропологу вам должно быть известно понятие феноменологии.

– Да, но…

Нора запнулась и замолчала.

– Наш разум является пленником нашего тела, поэтому мы не можем объективно судить, что есть истина, а что – заблуждение. Единственное, что нам доступно, – описывать то, что мы наблюдаем.

– Я не очень понимаю, к чему вы клоните…

– В мире существуют очень древние и мистические познания, с которыми стоит считаться. Это так? Или не так? Мы не знаем. Так вы выполните мою просьбу? Будете носить амулеты?

Нора еще раз взглянула на странные предметы.

– Не знаю, что вам сказать.

– Скажите «да». Это единственный ответ, который я приму.

Нора медленно кивнула.

– Отлично.

Пендергаст повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился и снова посмотрел на Нору.

– Еще один момент, доктор Келли.

– Я слушаю.

– Просто носить амулеты недостаточно. Надо верить.

– Во что верить?

– В то, что они помогают. Потому что те, кто желает вам зла, в это точно верят.

С этими словами агент вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

 

 

Полночь. Нора остановилась на пересечении Индиан-роуд и Западной Двести четырнадцатой улицы, чтобы свериться с картой. Было холодно, в воздухе стоял запах осени. За низкими домами виднелся Инвудский парк – на фоне светящегося ночного неба вырисовывались темные верхушки деревьев. От постоянного недосыпания Нору слегка покачивало, словно от выпитого вина.

Кейтлин Кидд с любопытством заглянула ей через плечо.

– Надо пройти еще один квартал, – сказала Нора, убирая карту в карман.

Они пошли по Индиан-роуд. Это была тихая улочка с темными кирпичными домами, казавшимися особенно мрачными в свете тусклых желтых фонарей. Мимо медленно проехала машина, вспоров темноту светом фар. Скоро между жилым зданием и закрытой на ночь прачечной они увидели узкую дорогу, ведущую на запад. Она была перегорожена ржавой железной цепью, натянутой между двумя чугунными столбами. По обе ее стороны тянулись бейсбольные площадки, тонущие в темноте. Асфальт на дороге потрескался и отваливался кусками. Сквозь трещины проросла трава и маленькие деревца. Нора снова достала карту. Ее прошлое паломничество в эти места показало, что к Биллю можно подойти только так.

– Нам сюда.

Они нырнули под цепь. После бейсбольных площадок следовал пустырь, потом дорога исчезала в Инвудском парке. На ней стояло несколько чугунных фонарей, но лампы в них не горели. Норе показалось, что в плафонах были отверстия от пуль.

Где-то впереди в непроглядной темноте притаился Вилль.

Она решительно двинулась вперед. Кейтлин с трудом поспевала за ней. Дорога сузилась, над головой сомкнулись деревья, запахло мокрыми листьями.

– Надеюсь, у вас есть фонарик? – поинтересовалась Кейтлин.

– Да, но лучше его не включать.

Дорога вела в гору, сначала еле заметно, потом все круче. Отсюда уже были видны Гудзоновская автострада и Бейкер-Филд. Женщины остановились, чтобы перевести дух. Потом дорога стала спускаться к набережной реки Гарлем. За деревьями мелькнули тусклые желтые огоньки.

Кейтлин слегка толкнула Нору локтем.

– Это оно?

– Думаю, да. Сейчас посмотрим.

Чуть помедлив, они начали спускаться с холма, следуя причудливым изгибам дороги. Лес стал гуще, окончательно заело-нив огни города и пустынную автостраду. Сделав еще одну петлю, дорога уперлась в старую изгородь из проволочной сетки. Скромная дыра в заборе была заделана колючей проволокой. На воротах висело объявление, коряво написанное от руки.

 

Частная собственность

Вход запрещен

 

– Вообще-то это городская улица, – заметила Нора. – И перекрывать ее незаконно. Не забудьте у помянуть об этом в вашей статье.

– Не очень-то похоже на улицу, – возразила Кейтлин. – Но ведь и поселок этот не совсем легальный. Они просто захватили его.

Нора осмотрела ворота. Облупленные чугунные створки были покрыты пятнами ржавчины. По верху шли острые штыри, половина которых была сломана или выпала совсем. Несмотря на ветхость этого сооружения, петли у него были хорошо смазаны, а цепь с замком блестели, как новые. Вокруг царила полная тишина.

– Лучше перелезть через забор, – заметила Нора.

– Ага.

Но ни одна из них не пошевелилась.

– Вы уверены, что нам надо туда лезть? – робко спросила Кейтлин.

Нора молча ухватилась за ржавую сетку и, цепляясь за нее носками туфель, быстро полезла вверх. Ограда была не меньше десяти футов высотой. Скобы на ее верхней кромке свидетельствовали о том, что когда-то здесь была протянута колючая проволока.

Через полминуты Нора была уже на той стороне. Спрыгнув на мягкий ковер из листьев, она, чуть задыхаясь, сказала:

– Теперь ваша очередь.

Кейтлин последовала ее примеру. Она была не столь ловкой, но тем не менее сумела перевалиться на ту сторону и тихо съехать по дребезжащему металлу.

– Фу-у! – громко выдохнула она, отряхивая с одежды ржавчину и листья.

Нора вгляделась в темноту.

– Лучше пойдем по лесу, – прошептала она. – Так безопаснее.

– Кто бы спорил.

Свернув с дороги, Нора осторожно пошла по дну овражка, спускавшегося с холма. Кейтлин двинулась следом, стараясь не шуршать листьями. Овражек резко пошел под уклон, вынуждая Нору то и дело останавливаться, выбирая дорогу. Вокруг была кромешная тьма, но Нора не вынимала фонарик. У нее были все основания полагать, что жители Вилля постоянно настороже и могут заметить луч света, мелькающий в лесу.

Наконец лес кончился, и они вышли на открытое пространство, окружавшее Вилль. Посреди него возвышалась приземистая старинная церковь, облепленная кучей беспорядочных пристроек. Холодный ветер шевелил высохшую траву.

– О Боже! – прошептала шедшая позади Кейтлин.

В этот раз Нора вышла к Биллю с противоположной стороны. Теперь она находилась ближе и могла рассмотреть детали этой примитивной постройки. В тусклом ночном свете она разглядела грубо обтесанные бревна, из которых была сложена крепость. Находящаяся в центре церковь имела несколько ярусов, каждый из которых слегка выступал над тем, что находился ниже, и походила на перевернутый зиккурат^[13], пугающий своим зловещим видом. Прорезанные в боковых стенах окна были расположены высоко над землей. Часть из них была заложена кирпичом, остальные заделаны бледно-зеленым корабельным стеклом или затянуты парусиной и вощеной бумагой. В самых дальних окнах горели свечи. Одно окно – небольшое и квадратное – находилось на уровне человеческого роста.

– Удивительно, что на Манхэттене до сих пор существует такое место, – тихо произнесла Нора.

– Удивительно, что оно вообще сохранилось. Что будем делать?

– Подождем. Посмотрим, нет ли кого вокруг.

– Как долго?

– Десять – пятнадцать минут. За это время сторож, если таковой имеется, успеет обойти всю территорию. Потом попытаемся подобраться поближе. Старайтесь ничего не упустить. Читатели «Уэстсайдера» не должны быть разочарованы.

– Само собой, – дрожащим голосом ответила Кейтлин, судорожно прижимая к себе блокнот.

Нора присела на землю. При движении амулет на ее шее слегка потерся о кожу. Потянув за цепочку, она извлекла его наружу. Он был похож на те странные предметы, которые они с Биллом находили у дверей квартиры: такой же замшевый узелок с пучком перьев. Пендергаст просто вынудил ее надеть это, упросил всегда носить при себе какой-то фланелевый мешочек. Он был явно не из тех, кто верит во все эти вудуистские фокусы, хотя и родился в Новом Орлеане. Или она ошибается? Нора спрятала амулет под одеждой, надеясь, что журналистка ничего не заметила.

Слабый звук, донесшийся из темноты, заставил ее насторожиться. Какой-то тихий гул, похожий на звон цикад. Скоро она поняла, что он исходит из церкви. Звук становился все громче и отчетливее – что-то похожее на приглушенное пение. Нет, не пение, скорее монотонная речь.

– Вы слышите? – придушенным голосом спросила Кейтлин.

Нора молча кивнула.

Звук усиливался, как бы разрастаясь. Он вибрировал, подчиняясь какому-то сложному ритму. Нора увидела, как Кейтлин, задрожав, плотнее запахнула куртку.

Темп песнопения убыстрялся, оно становилось каким-то истошным, переходя в более высокий регистр.

– Черт, не нравится мне все это, – пробормотала Кейтлин.

Нора обняла ее за плечи.

– Сидите спокойно. Никто не подозревает, что мы здесь. Нас же не видно в темноте.

– Не надо было сюда приходить. Добром это не кончится.

Нора почувствовала, что журналистка дрожит. Сама она, как ни странно, страха не испытывала. Это была не храбрость, а скорее безразличие. После смерти Билла она уже ничего не боялась. Разве может быть что-нибудь хуже этого? Ее собственная смерть будет лишь избавлением.

Речитатив становился все быстрее и настойчивее, А потом к нему присоединился еще один звук – козлиное блеяние.

– О нет, – прошептала Нора, крепче прижимая к себе Кейтлин.

Послышался еще один жалобный крик. Хор. голосов теперь звучал как-то механически, словно гудела огромная динамомашина.

Животное снова заблеяло – громко и испуганно. Нора поняла, что сейчас произойдет. Ей захотелось зажать уши, но делать этого было нельзя.

– На это надо посмотреть, – решительно сказала она, поднимаясь на ноги.

– Нет, погодите… – пролепетала Кейтлин, цепляясь за Нору.

Нора резко высвободилась.

– За этим мы сюда и пришли.

– Пожалуйста, не надо. Они вас увидят.

– Никто меня не увидит.

– Подождите!

Но Нора уже, пригнувшись, бежала к церкви, скользя по мокрой траве. Прижавшись к торцевой стене, она осторожно подползла к маленькому светящемуся окну и с бьющимся сердцем заглянула в него.

Побуревшая фаянсовая раковина, треснувший ночной горшок с деревянным стульчаком. Старый, допотопный туалет.