Тот создал чудо этой речи зримой,

Немыслимой для смертного труда.

Пока мой взор впивал, неутомимый,

Смирение всех этих душ людских,

Все, что изваял мастер несравнимый,

100 "Оттуда к нам, но шаг их очень тих, -

Шепнул поэт, - идет толпа густая;

Путь к высоте узнаем мы у них".

Мои глаза, которые, взирая,

Пленялись созерцаньем новизны,

К нему метнулись, мига не теряя.

Читатель, да не будут смущены

Твоей души благие помышленья

Тем, как господь взымает долг с вины.

Подумай не о тягости мученья,

А о конце, о том, что крайний час

Для худших мук - час грозного решенья.

112 Я начал так: "То, что идет на нас,

И на людей по виду непохоже,

А что идет - не различает глаз".

115 И он в ответ: "Едва ль есть кара строже,

И ею так придавлены они,

Что я и сам сперва не понял тоже.

Но присмотрись и зреньем расчлени,

Что движется под этими камнями:

Как бьют они самих себя, взгляни!"

О христиане, гордые сердцами,

Несчастные, чьи тусклые умы

Уводят вас попятными путями!

Вам невдомек, что только черви мы,

В которых зреет мотылек нетленный,

На божий суд взлетающий из тьмы!

Чего возносится ваш дух надменный,

Коль сами вы не разнитесь ничуть

От плоти червяка несовершенной?

Как если истукан какой-нибудь,

Чтоб крыше иль навесу дать опору,

= 166 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

Колени, скрючась, упирает в грудь

И мнимой болью причиняет взору

Прямую боль; так, наклонясь вперед,

И эти люди обходили гору.

Кто легче нес, а кто тяжеле гнет,

И так, согбенный, двигался по краю;

Но с виду терпеливейший и тот

139 Как бы взывал в слезах: "Изнемогаю!"

ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ

И наш отец, на небесах царящий,

Не замкнутый, но первенцам своим

Благоволенье прежде всех дарящий,

Пред мощью и пред именем твоим

Да склонится вся тварь, как песнью славы

Мы твой сладчайший дух благодарим!

Да снидет к нам покой твоей державы,

Затем что сам найти дорогу к ней

Бессилен разум самый величавый!

Как, волею пожертвовав своей,

К тебе взывают ангелы "Осанна",

Так на земле да будет у людей!

Да ниспошлется нам дневная манна,

Без коей по суровому пути

Отходит вспять идущий неустанно!

Как то, что нам далось перенести,

Прощаем мы, так наши прегрешенья

И ты, не по заслугам, нам прости!

И нашей силы, слабой для боренья,

В борьбу с врагом исконным не вводи,

Но охрани от козней искушенья!

От них, великий боже, огради

Не нас, укрытых сенью безопасной,

А тех, кто там остался позади".

Так, о себе и нас в мольбе всечасной,

Шли тени эти и несли свой гнет,

Как сонное удушие ужасный,

Неравно бедствуя и все вперед

= 167 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

По первой кромке медленно шагая,

Пока с них тьма мирская не спадет.

И если там о нас печаль такая,

Что здесь должны сказать и сделать те,

В ком с добрым корнем воля есть благая,

Чтоб эти души, в легкой чистоте,

Смыв принесенные отсюда пятна,

Могли подняться к звездной высоте?

37 "Скажите, - и да снидут благодатно

К вам суд и милость, чтоб, раскрыв крыла,

Вы вознеслись отсюда безвозвратно, -

Где здесь тропа, которая бы шла

К вершине? Если же их две иль боле,

То где не так обрывиста скала?

Идущего со мной в немалой доле

Адамово наследие гнетет,

И он, при всходе медлен поневоле".

Ответ на эту речь, с которой тот,

Кто был мой спутник, обратился к теням,

Неясно было, от кого идет,

49 Но он гласил: "Есть путь к отрадным сеням;

Идите с нами вправо: там, в скале,

И человек взберется по ступеням.

Когда бы камень не давил к земле

Моей строптивой шеи так сурово,

Что я лицом склонился к пыльной мгле,

На этого безвестного живого

Я бы взглянул - узнать, кто он такой,

И вот об этой ноше молвить слово.

Я был латинянин; родитель мой -

Тосканский граф Гульельм Альдобрандески;

Могло к вам имя и дойти молвой.

Рожден от мощных предков, в древнем блеске

Из славных дел, и позабыв, что мать

У всех одна, заносчивый и резкий,

Я стал людей так дерзко презирать,

Что сам погиб, как это Сьена знает

И знает в Кампаньятико вся чадь.

Меня, Омберто, гордость удручает

= 168 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

Не одного; она моих родных

Сгубила всех, и каждый так страдает.

И я несу мой груз, согбен и тих,

Пока угодно богу, исполняя

Средь мертвых то, что презрел средь живых".

73 Я опустил лицо мое, внимая;

Один из них, - не тот, кто речь держал, -

Извившись из-под каменного края,

Меня увидел и, узнав, позвал,

С натугою стремясь вглядеться ближе

В меня, который, лоб склонив, шагал.

79 И я: "Да ты же Одеризи, ты же

Честь Губбьо, тот, кем горды мастера

"Иллюминур", как говорят в Париже!"

82 "Нет, братец, в красках веселей игра

У Франко из Болоньи, - он ответил. -

Ему и честь, моя прошла пора.

А будь я жив, во мне бы он не встретил

Хвалителя, наверно, и поднесь;

Быть первым я всегда усердно метил.

88 Здесь платят пеню за такую спесь;

Не воззови я к милости Владыки,

Пока грешил, - я не был бы и здесь.

О, тщетных сил людских обман великий,

Сколь малый срок вершина зелена,

Когда на смену век идет не дикий!

Кисть Чимабуэ славилась одна,

А ныне Джотто чествуют без лести,

И живопись того затемнена.

За Гвидо новый Гвидо высшей чести

Достигнул в слове; может быть, рожден

И тот, кто из гнезда спугнет их вместе.

Мирской молвы многоголосый звон -

Как вихрь, то слева мчащийся, то справа;

Меняя путь, меняет имя он.

В тысячелетье так же сгинет слава

И тех, кто тело ветхое совлек,

И тех, кто смолк, сказав "ням-ням" и "вава";

А перед вечным - это меньший срок,

= 169 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

Чем если ты сравнишь мгновенье ока

И то, как звездный кружится чертог.

По всей Тоскане прогремел широко

Тот, кто вот там бредет, не торопясь;

Теперь о нем и в Сьене нет намека,

Где он был вождь, когда надорвалась

Злость флорентийцев, гордая в те лета,

Потом, как шлюха, - втоптанная в грязь.

Цвет славы - цвет травы: лучом согрета,

Она линяет от того как раз,

Что извлекло ее к сиянью света".

118 И я ему: "Правдивый твой рассказ

Смирил мне сердце, сбив нарост желаний;

Но ты о ком упомянул сейчас?"

121 И он в ответ: "То Провенцан Сальвани;

И здесь он потому, что захотел

Держать один всю Сьену в крепкой длани.

Так он идет и свой несет удел,

С тех пор как умер; вот оброк смиренный,

Платимый каждым, кто был слишком смел".

127 И я: "Но если дух, в одежде тленной

Не каявшийся до исхода лет,

Обязан ждать внизу горы блаженной, -

Когда о нем молитвы доброй нет, -

Пока срок жизни вновь не повторился,

То как же этот - миновал запрет?"

133 "Когда он в полной славе находился, -

Ответил дух, - то он, без лишних слов,

На сьенском Кампо сесть не постыдился,

И там, чтоб друга вырвать из оков,

В которых тот томился, Карлом взятый,

Он каждой жилой был дрожать готов.

139 Мои слова, я знаю, темноваты;

И в том, что скоро ты поймешь их сам,

Твои соседи будут виноваты.

142 За это он и не остался там".

ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

= 170 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

Как вол с волом идет под игом плужным,

Я шел близ этой сгорбленной души,

Пока считал мой добрый пестун нужным;

4 Но чуть он мне: "Оставь его, спеши;

Здесь, чтобы легче подвигалась лодка,

Все паруса и весла хороши",

Я, как велит свободная походка,

Расправил стан и стройность вновь обрел,

Хоть мысль, смиряясь, поникала кротко.

Я двинулся и радостно пошел

Вослед учителю, и путь пологий

Обоим нам был явно не тяжел;

13 И он сказал мне: "Посмотри под ноги!

Тебе увидеть ложе стоп твоих

Полезно, чтоб не чувствовать дороги".

Как для того, чтоб не забыли их,

Над мертвыми в пол вделанные плиты

Являют, кто чем был среди живых,

Так что бывают и слезой политы,

Когда воспоминание кольнет,

Хоть от него лишь добрым нет защиты,

Так точно здесь, но лучше тех работ

И по искусству много превосходней,

Украшен путь, который вкруг идет.

Я видел - тот, кто создан благородней,

Чем все творенья, молнии быстрей

Свергался с неба в бездны преисподней.

Я видел, как перуном Бриарей

Пронзен с небес, и хладная громада

Прижала землю тяжестью своей.

Я видел, как Тимбрей, Марс и Паллада,

В доспехах, вкруг отца, от страшных тел

Гигантов падших не отводят взгляда.

Я видел, как Немврод уныло сел

И посреди трудов своих напрасных

На сеннаарских гордецов глядел.

О Ниобея, сколько мук ужасных

Таил твой облик, изваяньем став,

Меж семерых и семерых безгласных!

= 171 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

О царь Саул, на свой же меч упав,