О рассказе Андрея Платонова «Маленький солдат» 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

О рассказе Андрея Платонова «Маленький солдат»



Автор этого рассказа – выдающийся советский писатель и драматург Андрей Платонов (1899-1951) был свидетелем Курской битвы, форсирования Днепра, освобождения Украины и Белоруссии. Потеряв в годы войны единственного сына, он душевно приближал к себе детей. Платонов считал, что дети нуждаются в любви и писал свои рассказы о них по законам любви.

Рассказ «Маленький солдат» повествует о судьбе ребенка, волею обстоятельств втянутого в войну и сознательно в ней участвующего. Писателя привлекла в маленьком солдате, одетого в военную форму, не только его храбрость, но и душевные качества.

Автор говорит о том, какие чувства движут ребенком – его сыновья любовь и тоска по погибшим родителям и привязанность к тому, кто заменил ему их. В рассказе присутствует трагедийный аспект – отпечаток душевной травмы ребенка.

«О глубине рассказа Андрея Платонова, – пишет исследователь творчества писателя А.Н.Акимова, – свидетельствует тот факт, что из него как из зерна, вышли многие лучшие произведения о военном детстве, конечно, «Иван» В.Богомолова».

 

Андрей ПЛАТОНОВ

МАЛЕНЬКИЙ СОЛДАТ

 

Недалеко от линии фронта, внутри уцелевшего вокзала, сладко храпели уснувшие на полу красноармейцы; счастье отдыха было запечатлено на их усталых лицах.

На втором пути тихо шипел котел горячего дежурного паровоза, будто пел однообразный, успокаивающий голос из давно покинутого дома. Но в одном углу вокзального помещения, где горела керосиновая лампа, люди изредка шептали друг другу успокаивающие слова, а затем и они впали в безмолвие.

Там стояли два майора, похожие один на другого не внешними признаками, но общей добротою морщинистых загорелых лиц; каждый из них держал руку мальчика в своей руке, а ребенок умоляюще смотрел на командиров.

Руку одного майора ребенок не отпускал от себя, прильнув затем к ней лицом, а от руки другого осторожно старался освободиться. На вид ребенку было лет десять, а одет он был как бывалый боец – в серую шинель, обношенную и прижавшуюся к его телу, в пилотку и в сапоги, пошитые, видно, по мерке, на детскую ногу.

Его маленькое лицо, худое, обветренное, но не истощенное, приспособленное и уже привычное к жизни, обращено теперь к одному майору, светлые глаза ребенка ясно обнажали его грусть, словно они были живою поверхностью его сердца; он тосковал, что разлучается с отцом или старшим другом, которым, должно быть, доводился ему майор.

Второй майор привлекал ребенка за руку к себе и ласкал его, утешая, но мальчик, не отымая своей руки, оставался к нему равнодушным. Первый майор тоже был опечален, и он шептал ребенку, что скоро возьмет его к себе, и они снова встретятся для неразлучной жизни, а сейчас они расстаются на недолгое время. Мальчик верил ему, однако и сама правда не могла утешить его сердца, привязанного лишь к одному человеку и желавшего быть с ним постоянно и вблизи, а не вдалеке.

Ребенок знал уже, что такое даль расстояния во время войны – людям оттуда трудно вернуться друг к другу, – поэтому он не хотел разлуки, а сердце его не могло быть в одиночестве, оно боялось, что, оставшись одно, умрет. И в последней своей просьбе и надежде мальчик смотрел на майора, который должен оставить его с чужим человеком.

– Ну, Сережа, прощай пока, – сказал тот майор, которого любил ребенок. – Ты особо-то воевать не старайся, подрастешь – тогда будешь. Не лезь на немца и береги себя, чтоб я тебя живым, целым нашел. Ну чего ты, чего ты – держись, солдат!

Сережа заплакал. Майор поднял его к себе на руки и поцеловал в лицо несколько раз. Потом майор пошел с ребенком к выходу, и второй майор тоже последовал за ними, поручив мне сторожить оставленные вещи.

Вернулся ребенок на руках другого майора; он чуждо и робко глядел на командира, хотя этот майор уговаривал его нежными словами и привлекал к себе как умел.

Майор, заменивший ушедшего, долго увещевал умолкшего ребенка, но тот, верный одному чувству и одному человеку, оставался отчужденным.

Невдалеке от станции начали бить зенитки. Мальчик вслушался в их гулкие мертвые звуки, и во взоре его появился возбужденный интерес.

– Их разведчик идет! – сказал он тихо, будто самому себе. – Высоко идет, и зенитки его не возьмут, туда надо истребителя послать.

– Пошлют, – сказал майор. – Там у нас смотрят.

Нужный нам поезд ожидался лишь назавтра, и мы все трое пошли на ночлег в общежитие. Там майор покормил ребенка из своего тяжело нагруженного мешка.

– Как он мне надоел за войну, этот мешок, – сказал майор, – и как я ему благодарен!

Мальчик уснул после еды, и майор Бахчиев рассказал мне про его судьбу.

Сергей Лабков был сыном полковника и военного врача. Отец и мать служили в одном полку, поэтому и своего единственного сына они взяли к себе, чтобы он жил при них и рос в армии. Сереже шел теперь десятый год, он близко принимал к сердцу войну и дело отца и уже начал понимать по-настоящему, для чего нужна война.

И вот однажды он услышал, как отец говорил в блиндаже с одним офицером и заботился о том, что немцы при отходе обязательно взорвут боезапас его полка. Полк до этого вышел из немецкого охвата, – ну, с поспешностью, конечно, – и оставил у немцев свой склад с боезапасом, а теперь полк должен пойти вперед и вернуть утраченную землю, и свое добро на ней, и боезапас тоже, в котором была нужда.

«Они уж и провод в наш склад, наверно, подвели – ведают, что отойти придется», – сказал тогда полковник, отец Сережи. Сергей вслушался и сообразил, о чем заботился отец. Мальчику было известно расположение полка до отступления, и вот он, маленький, худой, хитрый, прополз ночью до нашего склада, перерезал взрывной замыкающий провод и оставался там целые сутки, сторожа, чтобы немцы не исправили повреждения, а если исправят, то чтобы опять перерезать провод. Потом полковник выбил оттуда немцев, и весь склад целым перешел в его владение.

Вскоре этот мальчуган пробрался подалее в тыл противника; там он узнал по признакам, где командный пункт полка или батальона, обошел поодаль вокруг трех батарей, запомнил все точно – память же ничем не порченная, – а вернувшись домой, указал отцу по карте, как оно есть и где находится.

 


 

Отец подумал, отдал сына ординарцу для неотлучного наблюдения за ним и открыл огонь по этим пунктам. Все вышло правильно, сын дал ему верные засечки. Он же маленький, этот Сережа, неприятель его за суслика в траве принимал – пусть, дескать, шевелится. А Сережа, наверное, и травы не шевелил, без вздоха шел.

Ординарца мальчишка тоже обманул или, так сказать, совратил: раз он повел его куда-то, и вдвоем они убили немца – неизвестно кто из них, – а позицию нашел Сергей.

Так он и жил в полку, при отце с матерью и с бойцами. Мать, видя такого сына, не могла больше терпеть его неудобного положения и решила отправить его в тыл. Но Сергей уже не мог уйти из армии, характер его втянулся в войну. И он говорил тому майору, заместителю отца, Савельеву, который вот ушел, что в тыл он не пойдет, а лучше скроется в плен к немцам, узнает у них все, что надо, и снова вернется в часть к отцу, когда мать по нем соскучится. И он бы сделал, пожалуй, так, потому, что у него воинский характер.

А потом случилось горе, и в тыл мальчика некогда стало отправлять. Отца его, полковника, серьезно поранило, хоть и бой-то, говорят, был слабый, и он умер через два дня в полевом госпитале. Мать тоже захворала, затомилась – она была раньше еще поувечена двумя осколочными ранениями, одно в полость живота, – и через месяц после мужа тоже скончалась; может, она еще по мужу скучала... Остался Сергей сиротой.

Командование полком принял майор Савельев, он взял к себе мальчика и стал ему вместо отца и матери, вместо родных, всем человеком. Мальчик ответил Володе тоже всем сердцем.

– А я-то не из их части, я из другой. Но Володю Савельева я знаю еще по давности. И вот встретились мы тут с ним в штабе фронта. Володю на курсы усовершенствования посылали, а я по другому делу там находился, а теперь обратно к себе в часть еду. Володя Савельев велел мне поберечь мальчишку, пока он обратно не прибудет… Да и когда еще Володя вернется и куда его направят! Ну, это там видно будет…

Майор Бахчиев задремал, уснул и Сережа Лабков. Он всхрапывал во сне, как взрослый, поживший человек, и лицо его, отошедши теперь от горести и воспоминаний, стало спокойным и невинно счастливым, являя образ святого детства, откуда увела его война.

Я тоже уснул, пользуясь ненужным временем, чтобы оно не проходило зря.

Проснулись мы в сумерки, в самом конце долгого июньского дня. Нас теперь было двое на трех кроватях – майор Бахчиев и я, а Сережки Лабкова не было.

Майор обеспокоился, но потом решил, что мальчик ушел куда-нибудь на малое время. Позже мы пришли с ним на вокзал и посетили военного коменданта, однако маленького солдата никто не заметил в тыловом многолюдстве войны.

Наутро Сережа Лабков тоже не вернулся к нам, и Бог весть, куда он ушел, томимый чувством своего детского сердца к покинувшему его человеку – может быть во след ему, может быть, обратно в отцовский полк, где были могилы его отца и матери.

16 июня 1943 г.

Вопросы для обсуждения:

1. Писатель, рассказывая о Сереже Лабкове, отметил, что у того воинский характер. Как вы это понимаете?

2. Почему у него глаза были полные грусти?

3. Как мальчик попал в полк, где служили его родители и как после их гибели он оказался у майора Бахчиева, к которому не лежала его душа?

4. Какие разведывательные действия мальчику удалось совершить и остаться незамеченным?

5. Как вы представляете дальнейшую судьбу мальчика: куда он ушел от Бахчиева и что с ним стало? Ваши предположения.

6. Как вы думаете, почему писатель сам не рассказал об этом читателю?

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-04-07; просмотров: 2694; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.236.139.73 (0.062 с.)