Модели порождения речи на основе трансформационной грамматики

Эти модели разрабатывались в рамках «психолингвистики второго поколения», на основе концептуального новаторского подхода Н. Хомско­го. Обстоятельный научный анализ психолингвистической концепции Н. Хомского ‒ Дж. Миллера широко представлен как в лингвистической, так и психолингвистической литературе (А.А. Леонтьев, 123, 124, 139; Д. Слобин и Дж. Грин, 212; Т.В. Ахутина, 12, 14; Л.В. Сахар­ный, 204 и др.).

По Н. Хомскому, язык ‒ это не набор единиц язы­ка и их классов, а своеобразный механизм, создающий правильные фразы. Синтаксис Н. Хомский определял как учение о принципах и способах построения предложений. «Грамматика языка…‒ писал он, ‒ представляет со­бой механизм, порождающий все грамматически правильные последо­вательности… и не порождающий ни одной грамматически неправильной» (248, с.273). По мнению Н. Хомского, система грамматических правил существует как способность порождать и понимать бесконечное число предложений.

В рамках трансформационной модели используется концептуальное положение о поверхностной и глубинной структуре предложений. Поверхностная структура ‒ это та, которую мы непосредственно слышим или воспринимаем при чтении. Глубинная структура связана со смыслом высказывания. Есть предложения, где разная поверхностная, но одинаковая глубинная структура, а есть фразы, которые, обладая одной поверхностной структурой, имеют две глубинные семантические структуры (т.е. два варианта смыслового толкования). При этом глубинная структура формирует смысл предложения, а поверхностная ‒ является звуковым или графическим воплощением этого смысла.

«Генеративная грамматика» (по Н. Хомскому) содержит набор правил, позволяющих опи­сать глубинную структуру предложения и создать на её основе мно­жество синтаксически правильных поверхностных вариантов. Н. Хомский вводит ряд правил перехода глубинной структуры в поверхностную (правила подстановки, перестановки, произвольного включения одних элементов, исключения других элементов), а также предлагает около тридцати пра­вил трансформации (пассивизация, субституция, негация, адъюнкция, эллипс и др.). Всё это в совокупности и представляет, согласно трансформационно‒генеративной теории, врождённую способ­ность к производству языка.

По Н. Хомскому, ребёнок, слыша (воспринимая) «исходные языковые данные», анализирует их и вскрывает синтаксические структуры. «Чтобы овладеть языком, ‒ указывает Н. Хомский, ‒ ребёнок… должен обла­дать, во‒первых, лингвистической теорией, которая задаёт форму грам­матики любого возможного человеческого языка, и, во‒вторых, страте­гией выбора грамматики соответствующего вида, которая совместима с исходными языковыми данными» (249, с.46).

Трансформационная модель получила достаточно убедительное подтверждение в афазиологии, при исследовании развития синтаксиса детской речи (14, 253 и др.) Помимо синтаксического компонента, модель Н. Хомского включает в свою внутреннюю структуру еще три компонента: семантический, фонологический и прагматический.

Теория семантического компонента была разработа­на Дж. Кацем и Дж. Фодором (312). Согласно их концепции, семантический компонент включает два «звена»: лексикон и пра­вила соотнесения лексикона с грамматической структу­рой, или так называемые «проекционные правила». Лексикон состоит, в свою очередь, из двух компонентов: грам­матического («генерирующего» части речи) и семантического, обеспечивающего собственно семантику речи. Так, слово гулять сначала отождествляется субъектом РД как глагол, затем как непереходный глагол, а затем получает семантическую интерпретацию. Когда использованы «синтаксические маркеры», включаются «семантические маркеры». При этом семанти­ческие маркеры слова организованы в иерархию типа дерева НС. Путь по этому «дере­ву» от верха до любой из нижних «конечных» точек называется «тропой». После того, как создано граммати­ческое дерево предложения и очередь дошла до терминальной цепочки (элементами ее в этом случае являются не отдельные слова, а их грамматические классы), каждому из элементов этой цепочки «приписывается» дерево семанти­ческих маркеров, или, по‒другому, выбирается определенная тропа, ведущая по ветвям этого дерева. При этом крите­рием для выбора нужной тропы служит соответствие тропам, выбранным для других элементов. Например, в слове интересный (в соответствии с приведенным ранее примером) будет «запрещена» тропа, ведущая к смыслу «хорошенький, миловидный», так как в слове картина нет признаков, относящихся к словам: «человек», «женщина», «ребенок» и др.

Фонологический компонент тоже служит для интер­претации результатов действия синтаксического компо­нента, но уже не на «глубинном», а на «поверхностном» уровне порождения речевого высказывания.

Прагматические правила порождения речевого высказывания, используемые говорящим, ‒ это правила со­отнесения грамматической структуры с языковым контекстом (или си­туацией речевого общения) [248].

Модель «трансформационной грамматики» была подвергнута критическому анализу со стороны отечественных и зарубежных авторов (98, 123, 139, 335 и др.).

Так, Дж. Кэрролл (293) обратил внимание на то, что психологичес­кий механизм, обусловливающий порождение вопроси­тельного или любого иного высказывания, может быть не более сложным, чем механизм порождения ядерного предложения. Это зависит от того реального предметно‒логического содержания, которое необходи­мо выразить, и от мотивации высказывания. Например, «...высказывание будет в декларативной форме (нулевая трансформация), если говорящий считает, что его инфор­мация больше, чем информация слушателя; оно будет в форме вопроса, если он чувствует, что его информация меньше» (Braine M., 289, с.51).

Д. Уорт, критически оценивая модель Н. Хомского ‒ Дж. Миллера, отмечал, что в ней совмещаются линейные и нелинейные правила построения высказываний, то есть фактор определения порядка компонентов высказывания входит в модель уже на самых ранних ее этапах. Однако линейный порядок элементов может зависеть от факторов, нахо­дящихся вне данного предложения. Это бывает, когда «актуальное членение» предложения не совпадает с его син­таксической структурой. Кроме того, линейный порядок некоторых элементов может зависеть от факторов, которые находятся в данном предложении, но еще «неизвестны» говорящему на этом этапе порождающего процесса. Например, в русском языке, выбор порядка «следования» подле­жащего и сказуемого иногда зависит от конкретных лек­сем (или, точнее, их классов). [230, с.50]. По мнению Д. Уорта, это противопоставляет порождающую модель естественному процессу речепорождения, так как гово­рящий «...хорошо знает заранее если не все, то по крайней мере главные лексические единицы, которые появятся в его предложении, и выбирает именно те грам­матические обрамления, которые потребуются для зара­нее «избранных» лексических единиц» (там же, с.55).