Глава 1. Архивное дело В период 1917 — 1920 гг. 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Глава 1. Архивное дело В период 1917 — 1920 гг.



Т. ХОРХОРДИНА

ИСТОРИЯ И АРХИВЫ

Москва

Оглавление  
   
Введение  
   
Глава 1. Архивное дело в период 1917 - 1920 гг.  
Архивы и безвластие: от Февраля к Октябрю 1917 г.  
Архивы и власть (Октябрь 1917— 1920 г.)  
Архивы и Главархив (1918 — август 1920 г.)  
   
Глава 2. Централизация управления архивным делом (сентябрь 1920 - 1928 г.)  
Политизация архивов  
Архивы и научная мысль  
   
Глава 3. Укрепление командно-административной системы управления архивами (1929 — начало 1938 г.)  
От Центрархива России к ЦАУ СССР  
"Макулатурная" кампания  
"Чистка" архивных кадров  
   
Глава 4. Архивы накануне и в период Великой Отечественной войны (апрель 1938 - 1945 г.)  
Архивные органы НКВД накануне Великой Отечественной войны  
Архивы в период Великой Отечественной войны (июнь 1941 - 1945)  
   
Глава 5, Архивы в послевоенный период (1945 — 1961 гг.)  
   
Глава б. Архивное строительство в 1962 - 1980 гг.: тупики и альтернатива  
   
Заключение  

Введение

В сегодняшней России интерес к архивам то внезапно разгорается, когда в костер конъюнктурных политических схваток вдруг подбрасывают очередную связку "сенсационных" документов, то угасает. Очень медленно, с трудом общество приходит к осознанию простой и ясной истины: информация в архивохранилищах столь же многозначна и трудна для понимания, как и отдельная человеческая личность или многоязыкое сообщество людей. Потому что архивы — это и есть сама "живая жизнь", только остановленная, зафиксированная во времени и пространстве. Они требуют к себе такого же уважительного отношения, как и все другие феномены человеческой культуры.

Утрата навыков цивилизованного общения с разноголосицей архивных документов, попытки насильственного ограничения изначально присущей им свободы приводят общество на грань духовного одичания. В тоталитарных структурах, где насилие возводится в основной принцип управления всеми сторонами жизни человека, включая его закрепленную в документах память, архивы мстят за себя тем, что органы власти теряют ощущение реальности, начинают жить в иллюзорном, мифологизированном мире, слепнут и в конечном итоге катастрофически быстро теряют свою дееспособность.

Новейшая история отечественных архивов — ярчайшее тому доказательство.

Более чем семидесятилетний эксперимент, основной це­лью которого было монополизировать все архивы сверху донизу

для использования их в качестве примитивного «политического оружия», закончился крахом. От провозглашенного в 1917 — 1918 гг. лозунга централизации архивного дела для его "спасения от произвола ведомств" отечественные архивы под «мудрым руководством» партийно-правительственной номенклатуры прошли крестный путь испытаний, завершившийся в 80-х годах еще худшей децентрализацией. Национальное достояние страны, лицемерно именуемое "единым государственным архивным фондом", на деле оказалось раздробленным, разграбленным могучими собственниками — прежде всего правящей партией, а затем "силовыми" и карательно-репрессивными ведомствами, другими отраслями и отдельными учреждениями. В результате деятельность архивистов была практически сведена к функциям канцелярских работников во главе с внешне могущественным, а по существу беспомощным перед произволом вышестоящих "директивных инстанций" Главархивом СССР.

Этот правовой беспредел был логическим следствием тоталитарного построения архивной системы, в которой все архивы провозглашаются на словах равными, но на деле одни из них все-таки оказываются, так сказать, более равными, чем другие.

Данная книга является первой в нашем архивоведении попыткой осмыслить ход и отдельные перипетии этого многолетнего процесса. Ни в коем случае она не претендует на то, чтобы дать единственно правильные ответы на все вопросы возникающие у тех, кто заинтересован в поисках исторической правды. Более того. Если у читателя возникнет стремление обратиться к архивным документам, чтобы самостоятельно пойти по пути их исследования, автор будет считать свою задачу выполненной. Потому что эта книга адресована прежде всего студенческой и молодежной аудитории, в диалоге с которой в стенах Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета автор проверял верность своей концепции и убедительность доказательств.

И последнее.

Главный акцент в книге делается на выявление ведущих тенденций в архивном строительстве и узловых проблем в оте-

чественном архивоведении. Меньше внимания уделяется истории отдельных архивов, поскольку в целом ее фактографическая часть достаточно полно отражена в монографиях, учебных пособиях и многочисленных статьях самых разных авторов. Исключение сделано только для тех случаев, когда речь идет о судьбе центральных и отраслевых архивов, вплоть до последнего времени считавшихся закрытыми или находившихся в режиме "ограниченного пользования". Парадоксально, но одним из таких архивных фондов является фонд документальных материалов общесоюзного архивного главка - Главархива при Совете Министров СССР, - который на протяжении многих десятилетий был одним из самых таинственных ведомств страны.

По существу, самые ценные части фонда лишь недавно начали подвергаться активному рассекречиванию: Только в конце 1993 г. было передано на общее хранение около 6000 дел, в которых заключались "нормативная документация, приказы, наблюдательные дела, переписка по вопросам комплектования и использования документов" за период с 1918 по 1950 г.* Это капля в море, особенно если учесть, что материалы по архивному строительству откладывались практически во всех фондах, сдававшихся на длительное или постоянное хранение в государственные и ведомственные, центральные и местные архивохранилища. Поэтому полная история архивного строительства будет, видимо, создана только в итоге коллективных усилий ученых и исследователей, которые объективно изучат весь комплекс источников.

Мы делаем только первые шаги.

Автор выражает признательность за помощь в подготовке к изданию книги профессорам Н.И. Басовской, А.П. Логунову, Е.В. Старостину.

________________________________________________

*Информационная справка ГАРФ о результатах рассекречивания фондов в 1993 г. от 26. 01. 1994 г. (машин.).

 

Примечания

1 Макаров А.Н. Проект архивной реформы бар. Г.А. Розенкампфа // Ист. арх. 1919. Кн. 1. С. 131; Самошенко В.Н. История архивного дела в дореволюционной России. М, 1989. С. 90.

2 См.: Калачов Н.В. Архивы, их государственное значение, состав и устройство. Спб., 1877.

3 См.: Самоквасов Д.Я. Проект архивной реформы и современное состояние окончательных архивов в России. М., 1902.

4 См.: ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 408. Л. 2 - 5. ВЦИК - ЦАУ. Докладная записка С.Ф. Платонова об организации ЦАУ. (машинопись).

5 РГАДА. Ф. 1628. Оп. 1. Д. 28. Л. 1 об., 4 -4 об.

6 См.: ГАРФ. Ф. 7789. Оп. 1. Д. 1 -56; Ф. 7798. Оп. 1. Д. 1 -173; Ф. 5325. Оп. 9. Д. 8; РГИА. Ф. 16S6. Оп. 1. Д. 25.

7 Автократов В.Н. Из истории централизации архивного дела в России. (1917 - 1918 гг.) // Отечественные архивы. 1993. № 3. С. 9 -34; он же. Из истории организации архивного дела в России (1917 —1918 гг.) (Окончание) // Отечественные архивы. 1993. № 4. С. 3 -27. К величайшему сожалению, эта работа, глубокая по содержанию и точная по приводимым фактам и оценкам, осталась незавершенной. Владимир Николаевич не закончил ее из-за преждевременной кончины в 1993 г. Тем не менее мимо этого труда теперь не сможет пройти ни один историк, ни один серьезный исследователь архивного дела первых послереволюционных лет. В изложении темы мы будем во многом опираться на его наблюдения и оценки.

8 Максаков В.В. Архив революции и внешней политики XIX и XX вв. // Архивное дело. 1927. Вып. XIII. С. 29.

9 См.: Жуков Ю.М. Становление и деятельность советских органов охраны памятников истории и культуры. 1917 - 1920 гг. М., 1989. С. 284; сведения о воззвании см. также: Аполлон. №2-3. Февраль - март 1917. С. 10, 64, 65.

10 См.: Сенин А.С. Либералы у власти. История повторяется? // Кентавр. 1993. №2. С. 116 -117.

11 Архив русской революции: В 22 т. Т. 1-2. М, 1991. С. 5.

12 См.: Пресняков А.Е. Реформа архивного дела в России // Русский историче­ский журнал 1918. Кн. 5. С. 206 -207.

13 См.: ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 480. Л. 17 -25; Пресняков А.Е. Реформа ар­хивного дела. М., 1923. С. 1-8.

14 См.: Николаев А.С. Реформа архивного дела в России // Исторический архив Кн. первая. Пг., 1919. С. 2 -3.

15 ГАРФ. Ф. 7789. Оп. 1. Д. 42. Л. 5-6; см. также: Автократов В.Н. Указ. соч. С. 11. Обращаем внимание на ключевые требования, содержащиеся в документе. В них уже содержатся две базовые установки (о создании государственных архивных фондов и необходимости их централизации), которые войдут затем в декрет от 1 июня 1918 г.

16 См.: ГАРФ. Ф. 579 (Фонд П.Н. Милюкова). Оп. 1. Д. 2744. Л. 1 -6.

17 См.: РГИА. Ф. 1686. Оп. 1. Д. 25. Л. 29; см. также: ГАРФ. Ф. 7789. Оп. 1. Д. 3. Л. 8 об.; там же. Д. 48. Л. 62.

18 РГИА. Ф. 1686. Оп. 1. Д. 25. Л. 32.

19 См.: Гревс И.М. А.С. Лаппо-Данилевский (опыт исследования души) // Русский исторический журнал. 1920. № 6.

20 См., например: Артизов А.Н. Проблемы отечественной историографии в трудах ученых старой школы в послеоктябрьский период // История СССР. 1988. № 6. С. 84; Пушкарев Л.Н. Определение исторического источника в русской историографии XVIII -XX вв. // Археографический ежегодник за 1966 г. М, 1968. С. 84 и др.

21 См.: Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Спб., 1913. Ч. 2: Методы исторического изучения. С. 321, 325, 375 -376.

22 См.: Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. Вып. 2: Посмертное издание. Пг., 1923. С. 207 -247.

23 См.: ГАРФ. Ф. 7789. Оп. 1. Д. 3. Л. 8 - 10.

24 Максаков В.В. История и организация архивного дела в СССР (1917 -1945 гг.). М., 1969. С. 26 -27.

25 ГАРФ. Ф. 7789. Оп. 1. Д. 18. Л. 13 об.; там же. Оп. 1. Д. 1. Л. 250.

26 См.: ГАРФ. Ф. 7789. Оп. 1. Д. 1. Л. 36 -44, 61-62 (Приложение к протоколу шестого собрания).

27 Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 207.

28 Автократов В.Н. Указ. соч. С. 16.

29 Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 208 -209.

30 Пресняков А.Е. Реформа архивного дела в Петрограде. Рук. // ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 480. Л. 19.

31 Там же. Л. 5.

32 Пресняков А.Е. Реформа архивного дела. С. 208.

33 ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 480. Л. 6.

34 ГАРФ. Ф. 7789. Оп. 1. Д. 18. Л. 17 - 17 об.

35 См. там же. Д. 27. Л. 44 -44 об.

36 См.: Автократов В.Н. Указ. соч. С. 32.

37 См.: В.И. Ленин и А.В. Луначарский. Переписка, доклады, документы. Лит. наследство. Т. 80. М.,-1971. С. 46.

38 См.: Седельников В.О. ЧК и архивы: Два эпизода из истории архивного дела в первые годы Советской власти // Звенья. Исторический альманах. Вып. 1. М., 1991. С. 439 -450.

39 См.: Лопухин В.Б. После 25 Октября // Минувшее. Исторический альманах. Т. 1. М., 1990. С. 25 -26, 70, 73 -74; см. также: Автократов В.Н. Указ. соч. С. 18 - 19.

40 ГАРФ. Ф. 7789. Оп. 1. Д. 1. Л. 95 -98 об.

41 Там же. Л. 259 об.

42 Автократов В.Н. Указ. соч. С. 23.

43 См.: Крылов В.В. Человек огромной энергии и интеллекта // Советская библиография. 1989. N9 6. С. 47 -49. Здесь же содержится список литературы, посвященной жизни и деятельности Д.Б. Рязанова.

44 Аграновский И.А. Прочитаны впервые. М, 1968. С. 9.

45 Ан-ский С После переворота 25 октября 1917 г. // Архив русской революции: В 22 т. Т. 7-8. М., 1991. С. 51.

46 Гиппиус 3. Черные тетради // Звенья. М.-Спб. Вып. 2. 1992. С. 52, 146. Он протестовал также против декрета ВЦИК, который в ноябре 1917 г. отменил свободу печати.

47 Готье Ю.В. Мои заметки // Вопросы истории. 1991. 11. С. 158.

48 См.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. М., 1974. С. 234, 257, 262.

49 ГАРФ. Ф. 7789. Оп. 1. Д. 36. Л. 1.

50 Об этом же свидетельствует А.Е. Пресняков. См.: ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 480. Л. 21.

51 Так в тексте. Явное свидетельство спешки при составлении протокола.

52 ГАРФ. Ф. 7789. Д. 1. Л. 261 -261 об.

53 Там же.

54 Там же. Д. 36. Л. 3; Д. 48'. Л. 75.

55 Автократов В.Н. Указ. соч. // Отечественные архивы. 1991. N2 4. С. 4.

56 ГАРФ. Ф. 7789. Оп. 1. Д. 1. Л. 263.

57 Там же. Оп. 9. Д. 480. Л. 21 -22.

58 ГАРФ. Ф. 130. Оп. 2. Д. 1. Л. 4 (протокол № 104 заседания СНК от 26 апреля 1918 г.); см. также: Шмидт СО. Вступительное слово (к Тихомировским чте­ниям 1978 г.) // Археографический ежегодник за 1978 г. М., 1979. С. 122 -123; В.И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. М., 1974. С. 408.

59 См.: В.И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. С. 575, 577; Ленинский сб. М.-Л., 1933. Т. XXIV. С. 161.

60 См.: Журнал N° 5 заседания ЦК по управлению архивами от 30 апреля 1918 г. // Коллекция документов из собрания Библиотеки ИАИ РГГУ.

61 См.: Журнал № 9 (от 17.мая 1918 г.) // Там же.

62 ГАРФ. Ф. 130. Оп. 2. Д. 25. Л. 12 - 13; см. также: Автократов! В.Н. Указ. соч. // Отечественные архивы. 1993. № 4. С. 9-11, 23-24; Пшеничный А. П. О подготовке декрета "О реорганизации и централизации архивного дела в РСФСР" // Советские архивы. 1987. № 6. С. 16 -24.

63 ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 8. Л. 2.

64 См.: Аннинский С.А. 1-я конференция архивных деятелей Петрограда // Дела и дни. Исторический журнал. 1920. Кн. первая. С. 372 - 3?3.

65 Летопись архивной жизни // Исторические архивы. 1919. Кн. 1. С. 518 -519.

66 См.: Лаппо-Старженецкая Е Французские архивы в их прошлом и настоящем // Историческ. архив. 1919. Кн. I. С. 165 - 167.

67 ГАРФ. Ф. 130. Оп. 23. Д. 15. Л. 5.

68 Пресняков А.Е. Реформа архивного дела. С. 205.

69 Первая конференция архивных деятелей Петрограда // Дела и дни. С. 381.

70 ГАРФ. Ф- 7798. Оп. 1. Д. 93. Л. 3 - 6.

71 Изгоев А.С. Петроград 1917 - 1918 гг. // Архив русской революции. Т. 10. М., 1991. С. 28.

72 ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 480. Л. 23 - 24.

73 Пресняков А.Е. Реформа архивного дела. С. 213 - 225; Николаев А.С. Рефор­ма архивного дела в России // Исторические архивы. 1919. Кн. 1. С. 6 - 7.

74 См.: ГАРФ. Ф. 5325. Оп.9. Д. 7. Л. 6 - 8.

75 Там же. Л. 1 - 3.

76 Там же. Д. 480. Л. 10 - 13.

77 См.: Автократов В.Н. Указ. соч. // Отечественные архивы. 1993. № 3. С. 71.

78 См.: ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 130. Л. 22.

79 См. там же. Д. 6. Л. 15.

80 Сб. декретов, циркуляров, инструкций и распоряжений по архивному делу. Вып. 1. М., 1921. С. 54, 68 - 71, 76, 97, 101 - 102.

81 ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 6. Л. 24.

82 Введенский А.А. Об архивах Приуралья (Письмо из Перми) // Дела и дни. 1919. Кн. 1. С. 366, 371.

83 Съезд губернских уполномоченных Главархива. М, 1919. С. 1 - 5.

84 См.: Максаков В.В. История и организация архивного дела в СССР (1917 - 1945 гг.) М., 1969. С. 58, 61 - 62.

85 Майер Н. Служба в комиссариате юстиции и народном суде // Архив русской революции. Т. 8. М., 1991. С. 86 - 87.

86 Цит. по: Старостин Е.В., Хорхордина Т.И. Декрет об архивном деле 1918 года // Вопросы истории. 1991. № 7 - 8. С. 48 - 49.

87 Бонч-Бруевич В.Д. Сохраняйте архивы. М., 1920.

88 ГАРФ. Ф. 7798. Оп. 1. Д. 93.

89 См.: Автократов В.Н. Вступительная статья к публикации "Петроградская бро­шюра об архивах" (1919) // Советские архивы. 1988. № 4.

90 Сб. документов, циркуляров, инструкций... С. 110.

91 Там же. С. 111 - 112.

92 См. там же. С. 113, 115.

93 См. переиздание этого сборника под тем же названием: М., 1990.

94 Цит. по: Каплан И. Рязановщина и военное дело // Под знаменем марксизма. 1931. № 4 - 5. С. 101.

95 Архивное дело. 1928. № IV (17). С. 74.

Политизация архивов

Сентябрь 1920 г. можно считать началом решительного поворота архивного строительства на новый путь. В этом месяце была образована новая Коллегия Главархива, в состав которой вошли М.Н. Покровский (председатель), А.А. Трояновский, который стал его заместителем, В.В. Адоратский, В.Н. Сторожев и A.M. Полянский. В январе 1921 г. состав Коллегии будет вновь пересмотрен, и в ней останутся только М.Н. Покровский, В.В. Адоратский и Н.Н. Батурин. Именно эта большевистская тройка приступила к реализации широкомасштабной программы реорганизации архивной системы в центре и на местах.

Чтобы разобраться в существе реорганизации, необходимо уяснить, что представляли собой главные идеологи и организаторы этого целенаправленного процесса, получившего впоследствии название «процесса политизации архивного дела».

Речь идет прежде всего о Михаиле Николаевиче Покровском (1868 — 1932) и Владимире Викторовиче Адоратском (1878 — 1945), поскольку третий участник — Н.Н. Батурин (Замятин) (1877 — 1927) – активного участия в работе коллегии не принимал, отдавая все время Истпарту. В Коллегию он был привлечен скорее в «представительных целях» — как старый большевик (член РСДРП с 1901 г.), партийный журналист (работник «Правды») и автор первых очерков по истории партии, изданных нелегально еще до Октябрьской революции.

Итак, главную роль в новом руководстве Главархива играл М.Н. Покровский. Начал он свою деятельность еще в конце

прошлого века как историк "московской школы". После окончания Московского университета по рекомендации В.О. Ключевского был оставлен "для приготовления к профессорскому званию", но события 1905 г. перечеркнули его блестяще начавшуюся карьеру ученого. Покровский вступает в ряды большевиков и вскоре вынужден эмигрировать из России. В 1907 г. он участвует в работе V съезда РСДРП и даже избирается кандидатом в члены ЦК. Здесь же, в эмиграции, он издает свой главный труд — пятитомную "Русскую историю с древнейших времен", представлявшую собой очень красочное, темпераментное изложение марксистской схемы социально-экономического развития России. По авторитетному заключению современного специалиста-историографа, "когда знакомишься с его трудами, возникает впечатление, что Покровский искал в трудах своих предшественников и в источниках факты, подтверждающие уже сложившиеся у историка концепции. Именно так открывался путь для того, чтобы историк стал не искателем истины, а слугой идеологии и тем самым перестал быть ученым" 4.

Чтобы понять "феномен Покровского", следует также помнить о том, что именно он на заседаниях Московского военно-революционного комитета (ВРК) в октябре 1917 г. первым высказался за необходимость ведения "решительных боевых действий", которые привели к угрозе тотального уничтожения Кремля и сказались на архивной разрухе в Москве. Покровский стал первым председателем СНК Москвы и Московской области. С мая 1918 г., после вступления на должность заместителя наркома просвещения, и до самой смерти в апреле 1932 г. он практически возглавлял все ведущие научные учреждения страны, твердо перестраивая их в соответствии с социалистической идеологией. Покровский был как бы живым олицетворением неоднозначной действительности 20-х годов, представляя собой тип эрудированного ученого, отдавшего все свои знания и талант на службу жесткой системе марксистских идей. Сегодня он воспринимается одновременно и как один из творцов перехода от "советской демократии" первых послереволюционных лет к жесткой тоталитарной системе сталинского типа, и как жертва

этого перехода. Сразу после кончины его имя, а также так называемая "школа Покровского" были ошельмованы Сталиным и его окружением, хотя сами идеи, ныне характеризующиеся как "вульгарно-социологические", были, как и во многих аналогичных случаях, использованы победителями. Вряд ли справедливо поэтому повторять сегодня резкие оценки личности Покровского, которые давали историки "старой школы" еще в 1918 г. (Ю.В. Готье, например, называл его "большевицким Аракчеевым", "одним из Геростратов России" и считал "позором для школы московских историков" 5). Покровский был скорее в какой-то степени трагической и одновременно героической фигурой, достаточно типичной для первого послереволюционного десятилетия. К своим "буржуазным, классовым противникам" (так он называл всех историков-немарксистов) он относился с плохо скрываемым презрением, а на вершине карьеры — с откровенной враждебностью.

Менее заметный, хотя и гораздо более однозначный след оставил в истории отечественного архивного строительства В.В. Адоратский. Член большевистской партии с 1904 г., активный участник первой русской революции 1905 г. в Казани, он вернулся из эмиграции в Россию сравнительно поздно, в августе 1918 г. После короткого периода работы заведующим "Новоромановским архивом" (фондом документов Николая II и его семьи) он уехал для поправки здоровья из Петрограда в Казань. Оттуда вел переписку с Лениным о необходимости создания под партийным контролем собрания документов по истории большевистской партии, а также Октябрьской революции. В августе 1920 г. Ленин вызвал его из Казани в Москву и при личной встрече предложил возглавить работу по собиранию этих материалов, а также поручил "подготовку к изданию в переводе на русский язык сборника писем К. Маркса и Ф. Энгельса" 6. В этой работе ортодоксальный большевик Адоратский полностью вытеснит своего конкурента Рязанова, заменив последнего после его ареста на всех постах, в том числе как директора ИМЭЛ (с 1931 г.) и главного редактора собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса (с 1938 по 1945 г.). К старым архиви-

стам он относился с пренебрежением, считая их исследовательскую работу в старых архивах ненужной и бесполезной с точки зрения новой партийной науки.

И Покровский и Адоратский рассматривали свое назначение в Главархив вполне однозначно. Покровский неоднократно повторял слова Ленина, прозвучавшие при их назначении: они "поставлены в архив как политические руководители" 7. Всех прочих специалистов он называл "техническими элементами".

Представители большевистской партии сразу же развернули бурную деятельность в области организационной перестройки всей системы руководства российскими архивами. Именно в эти годы принцип "централизации" архивного дела, заложенный в основу декрета от 1 июня 1918 г. как принцип освобождения архивов от ведомственного контроля в интересах научного использования, получает новое истолкование и, главное, иное практическое воплощение. На первый план выдвигаются чисто управленческие аспекты "централизации", а научные интересы заменяются государственными, которые в 20-е годы уже почти полностью отождествляются с партийными.

Прежде всего это отражается в радикальной смене руководства Главархивом.

Новое руководство ГУ АД в свою очередь немедленно приступает к пересмотру состава работников управления и архивных учреждений на местах.

Современными исследователями (в частности, Н.И. Химиной, В.Е. Корнеевым и О.Н. Копыловой) выявлены документы, которые свидетельствуют о вопиющем произволе в кадровой политике, осуществлявшейся архивным руководством в 20-е годы. Подчеркиваем: именно архивным руководством (с 1922 г. — Управлением Центрархивом, подчиненным Президиуму ВЦИК), а не органам ОГПУ-НКВД, как будет позднее. Типичный сценарий этой первой волны массированной архивной "чистки" можно восстановить на примере итогов работы специально командированною в Петроградское отделение Центрархива В.В. Максакова (октябрь 1922 г.). Эта командировка совпала с позорной акцией изгнания из страны по личному указанию

В.И. Ленина большой группы виднейших историков, философов, социологов, писателей и других представителей творческой мысли России. Максакову был выдан мандат на право немедленного отстранения должностных лиц от исполнения служебных обязанностей, приостановления деятельности актохранилищ и других архивных учреждений вплоть до реорганизации работы всего местного отделения и каждой из секций ЕГАФ. В отчете Максакова (январь 1923 г.) коллегии Центрархива формулировался следующий вывод: "Безжалостно должен быть отброшен балласт, доставшийся нам в наследство от ведомственных архивов и первого периода деятельности Архивного управления. Нужно создать свой твердый штат сотрудников" 8. В протоколах заседаний специально образованной комиссии по пересмотру личного состава Петроградского отделения Центрархива, которая работала в марте 1921 г., против десятка фамилий стоят лаконичные резолюции "уволить", "снять", "убрать". Обоснования — в тех случаях, когда они вообще фигурируют, — также достаточно лаконичны. Так, против фамилии одного из основателей Союза РАД, управляющего одного из отделений ЕГАФ И.А. Блинова, проставлено: "чуждый советской власти элемент, ненадежный". Всего с ноября 1921 по январь 1922 г. было уволено 270 работников из 465, а в феврале их останется уже только 150, т. е., если сравнивать с 1920 г., становится видно: число уволенных составит почти две трети общего состава. Однако дело не в количестве, которое оправдывалось кампанией борьбы за сокращение штатов в связи с "экономией средств". Дело в изгнании профессионалов высшего класса, отдавших архивной службе по пять и более лет своей жизни. "Безжалостно", если употребить выражение самого Максакова, были уволены Я.Л. Барсков, Л.Г. Дейч, И.П. Щербов, а чуть позже — М.М. Богословский, А.М. Полянский, А.И. Лебедев и другие "последние из могикан" рязановского окружения.

Архивная "чистка" достигла такого размаха, что даже Платонов и Пресняков направили в мае 1923 г. заявление об отставке, мотивировавшейся "ненормальностью того положения, в какое поставлено заведование Петроградским отделением Центр-

архива, лишенное, притом не персонально, а принципиально, доверия и полномочий, необходимых для ответственного ведения дела". Их тоже уволили. В августе 1923 г. Максаков повторно посетил Петроградское отделение и в очередном докладе отметил, Что его новое руководство — коллегия — стало "коммунистическим" и отныне общее направление работ в архивохранилищах можно признать правильным" 9.

Аналогичные "сокращения штатов" проходят в 20-е годы во всех "политически важных" архивах, хотя волна массовых репрессий настигнет их несколько позже. Была ли альтернатива такой жесткой кадровой политике? Да, была. Рязанов, например, в 1921 г. добился включения в постановление Оргбюро ЦК РКП(б) о создании Института К. Маркса и Ф. Энгельса специального пункта, разрешавшего "принимать работников для института по его усмотрению и не обязательно коммунистов" 10.

Однако время Рязанова уже прошло. Архивные кадры формировались уже не столько по профессиональному признаку, сколько по "классовому", что на практике означало членство в партии или в крайнем случае принадлежность к рядам "сочувствующих", так называемых беспартийных большевиков.

В результате проведенных чисток половина сотрудников Ленинградского отделения Центрального исторического архива к 1927 г. не имела даже среднего образования 11. Зато их политическое чутье было безукоризненным.

Другим направлением работы нового руководства Главархива стала реорганизация секционного деления ЕГАФ. Покровский и его единомышленники на заседании Коллегии Главархива 17 сентября 1920 г. приняли решение об организации новой структурной единицы, которой они придавали особое политическое значение. Его сформулировали следующим образом: "Для хранения важнейших документов РСФСР, а также наиболее ценных исторических материалов предшествующих режимов, учреждается Государственный архив РСФСР. В распоряжение Государственного архива РСФСР должны быть переданы здание бывшего Главного Московского архива МИД и помещение Московского историко-революционного архива" 12. В состав Го-

сархива вошли четыре отделения. Первые два – «древлехранилище», куда включали все материалы по внешней и внутренней политике России с древнейших времен до XVIII в., и хранилище государственных документов новой русской истории (XIX – начало XX в., до 1 марта 1917 г.). Третье и четвертое отделения — хранилище документов истории революции и общественного движения (до 1 марта 1917 г.) и архив Октябрьской революции, содержавший документы после 1 марта 1917 г.

Первым управляющим Госархивом РСФСР был назначен Адоратский.

Подлинный смысл создания этого архивного нововведения можно понять только в сопоставлении с принятым одновременно постановлением СНК РСФСР от 21 сентября 1920 г. «Об учреждении Комиссии для собирания и изучения материалов по истории Октябрьской революции и истории Российской коммунистической партии». Впоследствии эта комиссия стала более известной под названием Истпарт. Ее секретарем также стал Адоратский 13. Ему же принадлежит авторство текста соответствующего правительственного постановления, которое подписал В.И. Ленин 14.

Естественно, что при таком распределении обязанностей Покровский и Адоратский меньше всего внимания были склонны уделять тем отделениям Госархива, в которых сосредоточивались документы по истории России до XVIII в. («древлехранилище») и государственные документы по русской истории XIX — начала XX в.). Исключение составил, пожалуй, только «Новоромановский архив», который сразу же был передан в секцию А (политическую). Оба руководителя Главархива объявили приоритетным (по терминологии того времени, «ударным») направлением работы обработку именно историко-революционных материалов (о классовой борьбе пролетариата – 3-е отделение Госархива) и документов послереволюционного периода (4-е отделение Госархива), которые и составили в последующем (с 1922 г.) Политическую секцию ЕГАФ. В организационном плане главным смыслом выделения «особого государственного архива» в общей системе «единого государственного архивного фонда»

означало изъятие политически важных, с точки зрения властей, комплексов документов из состава секций, каждая из которых имела свой собственный аппарат управления, свой план комплектования и использования. Госархив РСФСР подчинялся только большевистской "тройке" из Коллегии Главархива, а его отделения на местах — соответствующим провинциальным кадрам. Естественно, что на сотрудников Госархива (политических секций) сразу стали распространяться все льготы, которые полагались ответственным советским и партийным работникам. Тогда эти льготы выражались в пайках "повышенной категории", что в условиях голода и разрухи означало практически право на жизнь. О сотрудниках других архивов такая забота не проявлялась.

Образование Госархива привело к тому, что властные структуры получили мощные рычаги для расшатывания секционной системы, создававшейся в расчете на объективное и научное исследование всего комплекса архивных материалов в соответствии с запросами прежде всего ученых. Предоставление вне очереди помещений и транспорта, отбор кадров по партийной принадлежности постепенно, с 1920 по 1925 г., привели к полной ликвидации секционной системы как аппарата управления. В соответствии с Положением об организации ЕГАФ РСФСР, утвержденным Коллегией Центрархива РСФСР 3 февраля 1925 г., началась массовая перегруппировка фондов по новой схеме, т. е. все документы делились на дореволюционные и пореволюционные, центрального и местного происхождения. Ценность документа определялась соответственно тому, насколько высоко по иерархической лестнице стояло учреждение-фондообразователь (этот термин появился позже) и насколько документ "работает" на действующую концепцию историко-пар-тийной науки. Однако в 1920 г. смысл реорганизации, предпринятой новым, большевистским составом Коллегии Главархива, был ясен далеко не всем. Многие архивисты надеялись переждать эту вспышку "административного" рвения, полагаясь на собственное понимание ценности архивных документов и своего профессионального и патриотического долга. Вряд ли их осо-

бенно волновали труднобъяснимые даже сегодня перемены в высших эшелонах управления архивной системой, когда в течение 1921 г. Главархив передавался то в состав Академического центра Наркомпроса (постановление СНК от 11 февраля 1921 г. 15), то в прямое подчинение ВЦИК (постановление Президиума от 26 ноября 1921 г.) 16. И в первом, и во втором случае руководителями Главархива оставались Покровский и его единомышленники, а это означало неизменность общей политической линии по отношению к архивистам старой школы, беспартийным профессионалам, а также к документам, не представлявшим, с точки зрения властей, "политической" ценности.

Что оставалось делать тем, кто не вписывался в новую кадровую структуру, кто не подходил под схему "большевизации" архивов? Только работать. Они могли это делать, поскольку еще не была задействована в полную силу машина репрессий, еще оставались "древлехранилища", музеи, рукописные собрания библиотек и, наконец, неразобранные коллекции старых документов на местах. Иначе говоря, им оставались те архивы, до которых пока не доходили руки "историков-марксистов" и "красных архивистов", считавших, что подлинная история человечества началась только в Октябре 1917 г. и только связанные с ней документы достойны "консервирования для будущих исторических работ" 17.

Однако истинная причина кампании по политизации архивов состояла не только в переоценке большевиками собственной роли в истории человечества. Истинная причина была гораздо прозаичнее и поэтому десятилетиями скрывалась от глаз исследователей в особых, "политических" секретных секциях архивохранилищ, постепенно увеличивавшихся в объеме, захватывая все новые и новые участки живого организма архивов. Дело в том, что уже в начале 20-х годов в связи с болезнью В.И. Ленина и обострившейся борьбой за власть в партийном руководстве архивные документы стали действительно важным политическим оружием, но не столько против классовых врагов и мирового капитализма, сколько во внутрипартийной борьбе. Набиравшие силу Сталин и его окружение стремились изъять из сфе-

ры свободного доступа все документы, касавшиеся вчерашнего дня партии. Типичным примером может служить история с публикацией частного письма Л.Д. Троцкого к Н.С. Чхеидзе. Оно было написано в эмиграции в апреле 1913 г., перехвачено Департаментом полиции и выявлено в его фондах в 1921 г. при формировании Госархива РСФСР. Как утверждал впоследствии Троцкий, Ленин знал об этом письме и относился к нему достаточно спокойно, поскольку разделял общую для ветеранов партии точку зрения о том, что "вряд ли в партии есть два старых эмигранта, которые круто не обругали бы друг друга в переписке под влиянием борьбы, минутного раздражения и проч.". Руководитель Истпарта М.С. Ольминский не решился на опубликование этого письма в 1921 г. — несомненно из-за отсутствия соответствующего разрешения Ленина, а отнюдь не потому, что якобы прислушался к оправданиям Троцкого (письмо-де было написано "под влиянием минуты и ее потребностей"). Однако сразу же после смерти Ленина, даже не дождавшись публикации, Сталин цитирует письмо в своем выступлении 19 ноября 1924 г. на пленуме коммунистической фракции ВЦСПС, причем речь эту через неделю излагает во всех подробностях газета "Правда". А уже 9 декабря 1924 г. она же публикует полный текст письма Троцкого. Тут же его перепечатывают многочисленные сборники статей и документов, выходившие в помощь партийным активистам. В конечном счете именно зачтением наиболее "пикантных" пассажей из этого личного письма Троцкого закончил Сталин свое выступление на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 21—23 октября 1927 г. ("Ленин — мастер дрянной склоки", "профессиональный эксплуататор всякой отсталости в русском рабочем движении". И самая сакраментальная цитата: "Словом, все здание ленинизма в настоящее время построено на лжи и фальсификации и несет в себе ядовитое начало собственного разложения"). Характерен комментарий Сталина: "Язычок-то, язычок какой, обратите внимание, товарищи, — это пишет Троцкий, и пишет он о Ленине. Можно ли удивляться, что Троцкий, так бесцеремонно цитирующий великого Ленина,



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2017-02-08; просмотров: 2280; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 44.204.218.79 (0.101 с.)