Карлсон открывает дяде Юлиусу мир сказок

После ночи с Филле и Рулле Карлсон стал задаваться ещё больше, чем прежде.

«Вот лучший в мире Карлсон!» — этот крик будил Малыша каждое утро. И в комнату влетал Карлсон. И каждое утро он прежде всего вырывал из горшка косточку персика, чтобы посмотреть, насколько она выросла, а потом всегда направлялся к старому зеркалу, которое висело над столом Малыша. Это бы­ло небольшое зеркало, но Карлсон долго летал во­круг него, чтобы как можно лучше себя разглядеть. Приходилось это делать по частям — целиком его от­ражение в нём не уметалось.

Пока он летал, он тихо мурлыкал себе под нос песенку, и в этой песенке воспевал самого себя и всё, что с ним случилось. «Лучший в мире Карл­сон... хи-ти-ти-хи... стоит десять тысяч крон... И ещё он поймал воров и стрелял из пистолета... Какое ин­тересное зеркало... В нём целиком не виден лучший в мире Карлсон... Но то. что видно, красиво... хи-ти- ти-хи... И в меру упитанный, да, да... И хороший во всех отношениях...»

Малыш был с этим согласен. Он тоже считал, что Карлсон хороший во всех отношениях. И самое уди­вительное было то. что постепенно дядя Юлиус тоже по-настоящему к нему привязался. Ведь это Карлсон вернул ему часы и бумажник. Такое дядя Юлиус скоро забыть не может. Фрекен Бок. напротив, все­гда на него сердилась, но на это Карлсон не обращал внимания, лишь бы ему вовремя давали еду, а её она давала.

«Если меня не кормят, я уже не я» — так он однажды выразился.

Фрекен Бок мечтала, чтобы Карлсон не проводил у них время, но тщетно, потому что Малыш и дядя Юлиус были на его стороне. Фрекен Бок всегда ворчала, если он появлялся как раз в тот момент, когда надо садиться за стол, но сделать она ничего не могла, и Карлсон ел вместе со всеми.

После ночных приключений с Филле и Рулле он прилегал регулярно, словно это было нечто само собой разумеющееся.

Карлсон, видно, немного устал от всех проказ той ночи, потому что на следующий день появился толь­ко к обеду. Он влетел в комнату Малыша и сразу стал принюхиваться, чем это пахнет на кухне.

Малыш тоже долго спал в тот день (Бимбо он взял с собой в постель) — оказывается, после целой ночи возни с ворами нужно отдохнуть — и проснулся только незадолго перед тем, как прилетел Карлсон. Вернее, он проснулся не сам, а его разбудил какой- то странный, необычный звук, который доносился из кухни. Фрекен Бок ходила взад-вперёд и пела. Пела громко. Прежде Малыш никогда ещё не заставал её за этим занятием и надеялся, что она и сейчас пере­станет, потому что это было ужасно. По какой-то не­понятной причине она была сегодня в отличном на­строении. Утром она успела съездить домой, к Фри­де, может, именно это её так взбодрило, что она рас­певала во весь голос. «Ах, Фрида, это было бы для тебя лучше!..» — пела она, но что именно было бы лучше для Фриды, Малышу так и не удалось узнать, потому что Карлсон влетел к ней на кухню и закри­чал:

— Замолчи! Замолчи! Когда ты так орёшь, люди могут подумать, что я тебя бью.

Фрекен Бок умолкла и стала угрюмо жарить эскалопы а когда пришёл дядя Юлиус, все сели за круг­лый стол обедать. «Все сидят вместе и обсуждают со­бытия этой ночи, и всем очень уютно»,— подумал Ма­лыш. Карлсон тоже был доволен обедом и вовсю расхваливал фрекен Бок.

— Сегодня тебе удалось по ошибке прекрасно при­готовит!» эскалопы,— сказал он, чтобы её ободрить.

На это фрекен Бок ничего не ответила. Она толь­ко несколько раз вздохнула и плотно сжала губы.

Шоколадный пудинг, разлитый в маленькие фор­мочки, Карлсон тоже одобрил. Он проглотил всю свою порцию прежде, чем Малыш успел съесть ложечку от своего, и сказал:

— Да, пудинг хорош, спору нет, но я знаю, что в два раза вкуснее.

— Что? — заинтересовался Малыш.

— Два таких пудинга,— объяснил Карлсон и взял себе новую порцию. А это значило, что фрекен Бок останется без сладкого, потому что она сделала только четыре порции.

Карлсон заметил, что у неё недовольный вид, и поднял пухлый указательный пальчик.

— Пойми, здесь за столом есть толстяки, кото­рым необходимо худеть. И заметь, их не меньше двух. Имён называть не буду, но уж во всяком слу­чае это не я и не этот вот худышка,— сказал он и ткнул пальцем в Малыша.

Фрекен Бок ещё плотнее сжала губы и не вымол­вила ни слова. Малыш тревожно посмотрел па дядю Юлиуса, но, казалось, он ничего не слышал. Он всё ворчал. Какая в городе плохая полиция! Он звонил в участок и сообщил о происшествии, но его слова не вызвали никакого интереса. У них за ночь случи­лось ещё 813 краж, сказали они, которыми необходи­мо заняться. Они только поинтересовались, что же всё-таки пропало.

— Тогда я им объяснил,— в который раз повто­рял свой рассказ дядя Юлиус,— что благодаря одно­му смелому и умному мальчику грабителям при­шлось уйти домой с пустыми руками.

И дядя Юлиус с восторгом посмотрел па Карлсо­на. который приосанился, как петух, и бросил на фре­кен Бок торжествующий взгляд.

— Ну, что скажешь? Лучший в мире Карлсон пугает воров пистолетом! — воскликнул он.

Дядя Юлиус, но правде сказать, тоже испугался этого пистолета. Он явно был очень рад и благодарен, что получил назад свои вещи, но всё же не считал, что мальчики должны ходить с огнестрельным ору­жием, и, когда Филле и Рулле удрали. Малышу очень долго пришлось объяснять, что это игрушка. Дядя Юлиус никак не мог в это поверить.

После обеда дядя Юлиус отправился в гостиную, чтобы взять сигару. Фрекен Бок стала убирать со стола и мыть посуду, и даже Карлсон не смог ей ис­портить настроение, потому что она снова начала напевать: «Ах, Фрида, для тебя это лучше!..» Но тут она вдруг обнаружила, что нет ни одного полотенца, и снова рассердилась.

— Ума не приложу, куда делись все поло­тенца,— сказала она и в растерянности оглядела кухню.

— Вот он, лучший в мире отыскиватсль полоте­нец! — воскликнул Карлсон, тыча себя в грудь.— Ты бы попросила его как надо, чтобы он приложил свой ум, но ты ведь не умеешь ласково!

 

Карлсон сбегал в комнату Малыша и вернулся с такой огромной охапкой полотенец, что его самого не было видно. По все эти полотенца были грязные и мятые, и фрекен Бок рассердилась ещё больше.

— Где это ты так извозил все полотенца?! — закричала она.

— Они побывали в мире сказок,— заявил Карл­сон.

Шли дни. Малыш получил открытку от мамы и папы. Путешествие было прекрасным, писали они, и они надеются, что Малыш тоже весело проводит время и что он хорошо ладит с дядей Юлиусом и фре­кен Бок.

О Карлсоне, который живёт на крыше, там не было ни слова, и Карлсона это сильно обидело.

— Я бы сам написал им открытку, но у меня нет пяти эре на марку.— сказал он.— «Хотя вам и не ин­тересно, хорошо ли я лажу с домомучительницей.— написал бы я им.— хочу вам сообщить, что хорошо, потому что я стрелял из пистолета, и прогнал воров, и нашёл все полотенца, которые потеряла домомучительница».

Малыш был счастлив, что у Карлсона нет пяти эре, чтобы купить почтовую марку. Он понимал, что мама и папа не должны получать такой от­крытки.

Малыш уже давно открыл свою копилку и отдал Карлсону всё, что там было, но все эти деньги он успел истратить и теперь злился.

— Что за глупость,— ворчал Карлсон.— я стою десять тысяч крон, а у меня нет даже монетки, что­бы купить почтовую марку! Как ты думаешь, дядя Юлиус не согласится купить мои большие пальцы на ногах?

Малыш считал, что никогда не согласится.

— Л может, всё же согласится? Он ведь от меня в таком восторге,— не унимался Карлсон.

Но Малыш упорно стоял на своём. Карлсон разозлился и улетел в свои домик на крыше и прилетел назад только тогда, когда Малыш дважды ему про­сигналил «прилетай скорей!», потому что пора было садиться за стол.

«Мама и папа, видно, волнуются, как дядя Юлиус уживётся с фрекен Бок, раз они об этом специально пишут,— думал Малыш.— но они напрасно беспокоятся. Дядя Юлиус и фрекен Бок в прекрасных отношениях». И с каждым днём. Малыш это заме­чал, они всё охотнее разговаривали друг с другом. Они часто подолгу засиживались в гостиной, и дядя Юлиус всё что-то говорил про мир сказок, а фрекен Бок отвечала ему так мило и ласково, что Малыш сё просто не узнавал.

В конце концов у Карлсона даже возникли какие- то подозрения. С того самого дня, как фрекен Бок стала закрывать дверь в гостиной. Дело в том, что этой раздвижной дверью у Свантесонов никогда не пользовались, а гостиную от прихожей отделяли только занавески. Но вот теперь, когда фрекен Бок и дя­дя Юлиус по вечерам пили кофе в гостиной, фрекен Бок вдруг стала закрывать эту дверь. А если в ком­нату забегал Карлсон, дядя Юлиус отсылал его, го­воря, что дети должны играть в другом месте, а они хотят спокойно, в тишине выпить кофе.

— Я тоже хочу кофе,— возмущался Карлсон,— налейте мне поскорее кофе и угостите сигарой, я по­сижу здесь с вами!

По дядя Юлиус живо выставлял его за дверь, а фрекен Бок смеялась от удовольствия. Наконец-то перевес был на её стороне.

— Я этого больше не потерплю! — сказал как-то Карлсон.— Я их проучу.

На следующее утро, когда дядя Юлиус был у доктора, а фрекен Бок пошла на рынок за салакой, Карл­сон влетел к нему и комнату с большой дрелью в ру­ке. Малыш видел эту дрель и раньше: она висела на стене в домике на крыше, и теперь Малышу не терпелось узнать, зачем Карлсон притащил её сюда. Но в этот момент что-то опустили в почтовый ящик, и Малыш кинулся в прихожую за почтой. Пришли две открытки, одна от Боссе, другая от Бетан. Малыш был так рад этим открыткам и столько раз их читал и перечитывал, что когда он с этим покончил, оказалось, что Карлсон тоже покончил со своим делом: он просверлил большую дырку в дверях гостиной.

— Что ты натворил. Карлсон! — крикнул он в испуге.— Разве можно сверлить дырки в дверях?.. Зачем ты это сделал?

— Как зачем? Чтобы поглядеть, что они там делают! — ответил Карлсон.

— Как тебе только не стыдно! Мама говорит, что гадко подглядывать в замочную скважину.

— 'Своя мама очень умная. Она совершенно пра­ва. Замочная скважина существует для ключа, а не для глаз. Но это ведь не замочная скважина, а гла­зок. Глазок делают для глаз, это ясно уже по самому слову. Что ты можешь мне возразить?

Малыш не нашёл ответа.

А Карлсон тем временем вынул изо рта кусо­чек жвачки и заткнул ею глазок, чтобы он не был виден.

— Гей-гон! — воскликнул он.— Мы что-то давно не веселились, зато сегодня вечер не будет скучным, я ручаюсь.

И Карлсон взял дрель и собрался улетать.

— У меня ещё есть одно дело,— объяснил он.— Но к салаке я успею вернуться.

— А что за дело у тебя? — спросил Малыш.

— Да одно небольшое дельце, хоть денег на мар­ку раздобуду,— сказал Карлсон. И улетел.

Но как только стали коптить салаку, Карлсон вернулся, и весь день он был в превосходном настроении. Он вынул из кармана пятиэровую монетку и протянул её фрекен Бок.

— Это тебе в виде небольшого поощрения,— сказал он.— Купи себе какую-нибудь безделушку: бусы или ещё что!

Фрекен Бок возмущённо отшвырнула монетку.

— Я тебе покажу безделушку! — закричала она, но тут появился дядя Юлиус, и фрекен Бок сразу же расхотелось шуметь.

— Смотри, какая она становится шёлковая, как только приходит любитель мира сказок! — шепнул Карлсон Малышу.

А фрекен Бок и дядя Юлиус отправились в гости­ную, чтобы, как обычно, выпить кофе с глазу на глаз.

— Теперь мы посмотрим, что они там делают,— заявил Карлсон.— Я сделал последнюю попытку мир­но с ней поладить, но она объявила мне войну. Что ж, придётся снова заняться ее низведением и курощением. Пусть не ждёт от меня пощады!

К великому изумлению Малыша, Карлсон вынул из нагрудного кармана сигару. Он зажёг спичку, за­курил и постучал в дверь гостиной. Никто не сказал «Войдите», но он вошёл без всякой церемонии, дымя сигарой.

— Простите, это, кажется, курительная комна­та,— важно сказал он.— Значит, я могу здесь выку­рить сигару.

Дядя Юлиус рассвирепел. Он вырвал у него сигару, разломал её пополам и заявил, что если он ещё хоть раз увидит, что Карлсон курит, он задаст ему такую трёпку, что тот вовек не забудет. И играть с Малышом ему он тоже больше не позволит.

Карлсон обиженно выпятил нижнюю губу, глаза его наполнились слезами, и он с досады слегка ляг­нул дядю Юлиуса ногой.

А мы все эти дни так хорошо с тобой ладили, противный дядька Юлиус! — буркнул он и так по­смотрел на обидчика, что было ясно, какого он о нём мнения.

Нo дядя Юлиус в два счёта выставил его за дверь, плотно задвинул её и закрыл на замок. В первый раз.

— Сам видишь, без курощения здесь никак не обойтись,— сказал Карлсон Малышу.

Он снова забарабанил в дверь кулаком и крикнул:

— Надеюсь, ты всё же угостишь меня хорошей сигарой!

Потом Карлсон сунул руки в карманы и начал чем-то греметь. Похоже, что это были монетки. Да, в самом деле, его карманы были битком набиты пятиэровыми монетками.

— Вот повезло, стал богатый,— сказал он.

Малыш забеспокоился.

— Откуда у тебя столько денег?

Карлсон в ответ таинственно подмигнул.

— Это ты узнаешь только завтра,— сказал он.

Малыш ещё больше встревожился. Ведь Карлсон

куда-то улетал, вдруг он стащил эти деньги! Но это же не лучше, чем то, что делают Филле и Рулле, да, это ничуть не лучше, чем сложение яблок, в котором он, как сам хвастался, силён. Малыш разволновался не на шутку. Но думать об этом ему уже времени не было, потому что Карлсон тихонько, осторожно вы­нул жвачку из глазка.

— Вот, сами виноваты,— сказал он и припал одним глазом к просверлённой дырке. Но он тут же отпрянул словно увидел что-то ужасное.— Какое безобразие! — возмутился Карлсон.

— Что они делают? — Малыш был заинтересован.

 

— Я тоже хотел бы это знать, но они исчезли.

Дядя Юлиус н фрекен Бок обычно сидели на ма­леньком диванчике, который прекрасно было видно в глазок. Там их и застал Карлсон, когда ворвался к ним с сигарой. Но сейчас их там не было. Малыш смог сам в этом убедиться, поглядев в глазок. Видно, они пересели на диван у окна, и это, по мнению Карл­сона, было просто подло и даже коварно с их сторо­ны. Те люди, у которых есть хоть капля совести, уве­рял Карлсон, всегда садятся так, чтобы их было вид­но в замочную скважину или в глазок.

Бедняга Карлсон! Он опустился на стул в прихо­жей и безутешно уставился в одну точку. На этот раз он явно проиграл. Его блестящая идея с глазком оказалась бессмысленной; это был тяжёлый удар.

— Пошли,— сказал он наконец.— Пойдём но-

ищем у тебя, может, найдём среди твоего барахла какой-нибудь инструмент для курощения.

Карлсон долго шарил в ящиках Малыша, по ни­как не мог напасть на то, что искал. Но вдруг он свистнул от восторга и вытащил длинную стеклян­ную трубочку, через которую Малыш стрелял горо­шинами.

— Прекрасный инструмент для курощения! — завопил Карлсон.— Теперь найти бы ещё какой- нибудь предмет, и порядок!

И он нашёл ещё предмет, отличный предмет — воздушный шар, который можно было надуть до огромных размеров.

— Гей-гоп! — воскликнул Карлсон, и его пухлые ручки дрожали от нетерпения, когда он привязывал шарик к трубочке. Потом он приложил трубку ко рту, надул шар и закудахтал от радости, когда уви­дел, что лицо, нарисованное чёрной краской на жёл­том шаре, постепенно раздувается до невероятных размеров.

— С этим можно изображать старика,— сказал Малыш.

— Да, с этим можно изображать всё, что угод­но,— уверил его Карлсон и снова выпустил воздух из шарика.— Главное, что с ним прекрасно можно курощать.

И дело пошло на лад. Пошло просто замечатель­но, хотя Малыш так хохотал, что чуть всё не испор­тил.

— Гей-гоп,— прошептал Карлсон и осторожно просунул воздушный шарик на стеклянной трубочке через глазок. Потом он стал дуть что было сил в трубку, а Малыш стоял рядом и давился от смеха. Он представил себе, как дядя Юлиус и фрекен Кок си­дят на диване у окна и вдруг видят, как у них на глазах в полутьме сумрака возникает и растёт круглое,­

 

как пузырь, похожее на луну лицо старика. Ма­лыш понимал, какое жуткое впечатление это должно произвести.

— Надо повыть, как привидение,— сказал Карлсон— Подуй пока ты, чтобы шарик не спустил!

И Малыш стал дуть, а Карлсон — стонать и взды­хать, но жалея сил. Видно, те двое, что сидели запер­шись в гостиной, услышали эти стоны и увидели лунного старика, во всяком случае, вдруг раздался крик, которого Карлсон ждал.

— Они кричат,— радостно отметил Карлсон и тут же добавил: — Теперь главное — не останавли­ваться на достигнутом.

И он снова стал выпускать воздух из шарика. Раз­дался тихий и таинственный свистящий звук, а ко­гда лунный старик растаял, Карлсон ловко выта­щил из глазка трубочку со спущенным резиновым шариком и опять залепил дырку жвачкой, а сам, как ёжик, быстро-быстро заполз под круглый столик, по­крытый скатертью,— тот самый, где они уже прята­лись, когда ждали жуликов. Малыш едва успел скрыться следом, как щёлкнул замок, раздвину­лась дверь, и фрекен Бок просунула голову в при­хожую.

— Я всё же думаю: дети,— сказала она.

Но за ней стоял дядя Юлиус, и он был другого мнения.

— Сколько раз я тебе уже говорил, что мы жи­вём в мире сказок, в мире таинственного. Сказоч­ные существа беспрепятственно проходят сквозь закрытые двери и степы, а ты не хочешь этого по­нять!

Фрекен Бок покорилась и послушно сказала, что она, конечно, это тоже способна понять, если как следует подумает. Но она явно не желала, чтобы эти сказочные существа мешали ей пить кофе с дядей Юлиусом, и гут же увлекла его назад в гостиную. И Карлсон и Малыш снова оказались перед закры­той дверью. «И смотреть в глазок было нe очень-то весело»,— думал Малыш. И Карлсон тоже так думал. Да, представьте себе, что и Карлсон так думал.

Тут, к счастью, позвонил телефон. Малыш подошёл. Какой-то женский голос попросил фрекен Бок. Малыш понял, что это Фрида с Фрейгатен, и очень обрадовался. Теперь он имел законное право поме­шать фрекен Бок, и, хотя вообще-то он был милым мальчиком, он сделал это с радостью.

— Фрекен Бок, вас к телефону! — крикнул он и громко постучал в дверь гостиной.

Но безрезультатно.

— Скажи, что я занята! — крикнула в ответ фрекен Бок из-за закрытой двери. Фрида была так же бессильна нарушить её уединение с дядей Юлиусом, как и сказочные существа.

Малыш вернулся к телефону и сказал, что фрекен Бок не может подойти. Но Фрида хотела во что бы то ни стало узнать, чем так занята её сестра, что не может даже подойти к телефону, и за ­сыпала Малыша вопросами. В конце концов он сказал:

— Лучше всего спросите её завтра сами.

Он положил трубку и поглядел, что делает Карлсон. Но Карлсона нигде не было. Малыш искал его всюду, в конце концов прибежал на кухню. Подошёл к открытому окну и увидел на подоконнике стран­ную фигуру. Там стояло верхом на маминой люби­мой метле таинственное существо; готовое к отлёту. По всей вероятности, это и был Карлсон, хотя по виду существо это было похоже па маленькую ведьму: ли­цо, вымазанное чёрным, на голове косынка, а на пле­чах развевался ведьминский плащ — мамин большой цветастый передник.

— Послушай, Карлсон,— сказал Малыш с испугом,— нельзя, чтобы дядя Юлиус видел, что ты летаешь!

— Я не Карлсон,— сказал Карлсон глухим голосом,— я ведьма, самая злая и самая страшная в мире ведьма.

— Ой! — вырвалось у Малыша.

— Да, да, я самое опасное существо из мира сказок,— не унимался Карлсон.— При виде меня у всех волосы становятся дыбом.

В голубых сумерках июньского вечера летела ведьма. Малыш глядел ей вслед, не зная, что предпринять. Потом oil бросился в комнату Боссе, потому

 

что её окна выходили на ту же сторону, что и окна гостиной.

Ведьма увидела Малыша, широко улыбнулась и помахала ему рукой — очень кстати, а то Малышу стало уже казаться, что это настоящая ведьма,— а потом она заглянула в окно гостиной. Фрекен Бок и дядя Юлиус её, видно, не заметили, потому что до Малыша по-прежнему доносился ровный гул их го­лосов. И вдруг тишину вечера прорезал крик. Душе­раздирающий крик ведьмы (она хотела привлечь к себе внимание) — и гул голосов в гостиной тут же смолк.

А ведьма прилетела назад к Малышу, рывком сорвала с себя косынку и плащ, стёрла белой гарди­ной с лица сажу и разом превратилась снова в Карл­сона, который швырнул метлу и ведьм и некие одеж­ды Боссе под кровать.

— Знаешь что? — сказал Карлсон и, тяжело вздохнув, подошёл к Малышу.— Надо законом за­претить старикам так себя вести.

— А что они делали? — спросил Малыш.

Карлсон раздражённо покачал головой.

— Он держал её за руку! Сидел и держал её за руку! Нет, представляешь, держать за руку домомучительницу! Ну, что ты на это скажешь?

И Карлсон посмотрел на Малыша так, словно он ожидал, что Малыш от удивления упадёт в обморок, а когда этого не случилось, крикнул:

— Разве ты не слышишь, что я говорю? Сидят и держат друг друга за руки! Есть же такие дураки на свете!