Представления Иоанна Солсберийского о дружбе

Как верно отмечает Р. Папин, в сочинениях Иоанна нет точного определения понятия «дружба»[68]: представления схоласта об этом предмете разбросаны по его трактатам и переписке.

Одним из важнейших «источников» для реконструкции взглядов Иоанна на дружбу, безусловно, является его трактат «Поликратик», анализ которого представляет особый интерес с точки зрения моего исследования, так как это сочинение писалось Иоанном именно во время службы у архиепископа Теобальда, то есть одновременно с созданием анализируемого мной корпуса писем.

Текст «Поликратика» с точки зрения взглядов Иоанна на дружбу был проанализирован К. Нидерман. По мнению исследовательницы, основным авторитетом для Иоанна в этом вопросе был Цицерон, а именно его трактат «О дружбе»[69]. И это не удивительно: Цицерон был любимым автором Иоанна: единственными двумя книгами, которые он имел в собственности и завещал библиотеке Шартра, были трактаты Цицерона «Об обязанностях» и «Об ораторе». Это увлечение Иоанна Цицероном отражает предпочтения его времени: как показал Б. МкГури, на цицероновское учение о дружбе опирались Эльред из Риво (автор трактата «О духовной дружбе»), Петр Достопочтенный, Бернард Клервосский и многие другие[70], переосмысляя его в соответствии с христианской доктриной. Но что заимствует Иоанн из этого трактата Цицерона?

Тема дружбы затрагивается в «Поликратике» лишь косвенно. Рассуждая о льстецах, Иоанн утверждает, что они только притворяются друзьями, а на самом деле ранят под маской дружбы. С точки зрения соответствия учению Цицерона о дружбе важны два утверждения Иоанна из этого краткого пассажа. В самом начале главы Иоанн пишет, что льстец не может быть другом, потому что он «чужд любой добродетели» (omnis virtutis inimicus est)[71], а завершает рассуждение о льстецах авторское утверждение, что нечестность лжецов особенно пагубно вырежется в их привычке не исправлять ошибки друзей, а потворствовать в их совершении[72]. Обе эти мысли, как и осуждение лести в целом, несомненно, были заимствованы Иоанном из трактата Цицерона «О дружбе», в котором автор, устами Лелия утверждает, что «лесть – пособница пороков» должна быть изгнана, так как «недостойна, уже не говорю – друга, но вообще свободного человека» (О дружбе: 89), «истинной дружбе свойственно и предостерегать, и слышать предостережения, чтобы при этом один высказывал их откровенно» (О дружбе: 91), а в качестве источника дружбы называется доблесть (virtus) (О дружбе: 20) (в христианской интерпретации она становится «добродетелью»).

Есть в этом отрывке и прямая цитата из трактата «О дружбе», причем заимствование отмечено самим Иоанном (Scitum est illud Laelii, aut polius Ciceronis – «известно, что это [высказывание] Лелия или вернее Цицерона»): «что касается человека, чьи уши закрыты для правды, так что он не может слышать правду от друга, то спасти его безнадежно»[73].

Эхо этих заимствований из Цицерона можно заметить и в письмах Иоанна. В одном из них (ep. 95) завершая письмо, схоласт говорит, что «узнает верность истинной дружбы, если собеседник «не пощадит его ошибки», но «поставит» их «перед глазами» Иоанна, чтобы он мог в будущем «с большей осторожностью их избегать» (uerae amicitiae fidem agnoscam, si me sic michi reddideritis, ut uitiis non parcatur, et, ut de cetero uitentur cautius, statuatis ea contra faciem meam). А в одном из ранних писем схоласта (ер. 34): говоря о своем полном доверии другу, Иоанн сравнивает себя с Цицероном, а Петра Целлийского с Порцием Катоном Младшим (Утическим), одним из адресатов «Писем к близким» Цицерона.

Таким образом, влияние Цицерона на представления Иоанна о дружбе представляется неоспоримым. Но любопытно, что К. Нидерман, судя по тексту её статей, прекрасно знакомая, с содержанием ранних писем Иоанна, даже не упоминает о письме Иоанна к Петру Целлийскому (ep. 111), которое было сопроводительным к отправляемому Иоанном Петру «Поликратику» и на две трети было посвящено рассуждениям о дружбе. Это письмо было написано вскоре после смерти Адреана IV и, вероятно, под её впечатлением.

В этом послании Иоанн начинает рассуждение с уже знакомого нам цицероновского тезиса о необходимости добродетели для существования дружбы, но основная идея этого послания – единство душ друзей. Эта идея присутствует и у Цицерона (80), но Иоанн прямо указывает, что заимствует эту идею из сочинений Халкидия и Платона (ait Calcidius… Plato auctor est…). «Один и тот же дух присутствует в телах многих, кто истинно любят друг друга» – пишет Иоанн. Как верно указывают издатели, подобных рассуждений нет у Платона, зато они прекрасно передают суть учения Халкидия о мировой душе, которое разделял и учитель Иоанна, Гильом Коншский, осужденный за свои взгляды на церковном соборе. Иоанн же не видит в своем рассуждении никакого противоречия духу Писания: он заканчивает свои «пустяки» (nugae) (так схоласт называет собственные размышления) цитатой из Деяний апостолов, обещая, что сделает все возможное, чтобы у него и его адресата «было одно сердце и одна душа» (Деяния 4:32).

Подводя итоги, можно сказать, что хотя в основе взглядов Иоанна на дружбу лежало учение Цицерона, это был далеко не единственный источник его представлений, включавших также и ортодоксально христианские, и осуждаемые церковью идеи.